Первое ощущение от «Тысячелетии пути» на музыку Concerto Grosso №1 – так бы мог сегодня поставить Евгений Панфилов… Имеется в виду не элементы хореографической лексики, а плотность философско-притчевого осмысления материала, которое свойственно почти всем работам Виктории Арчаи. О ней подробно информирует сайт Большого театра: Арчая окончила Московский государственный институт культуры и магистратуру Академии русского балета им. А.Я. Вагановой, а в 2018 основала компанию современного танца «Libertatem», став художественным руководителем и автором более десяти постановок, не считая драматических спектаклей, где выступила приглашённым режиссёром по пластике.
Проект «Шнитке: метаморфозы» родился с лёгкой руки известного музыкального и балетного критика Ларисы Барыкиной, которая выделила работы Виктории среди хореографов новой волны, а это говорит о многом. Лариса Барыкина многие годы плотно контактировала с Балетом Панфилова и как специалист, и как друг Евгения Алексеевича, которому, чего греха таить, до сих пор нет адекватной замены. Спектакль «Тысячелетие пути» — одна из удачных попыток.
Почему именно Шнитке? Потому что это композитор ХХI века, многоканальность жизни которого композитор предсказал ещё в шестидесятых годах ХХ-го, а в 1971-м ввёл термин — полистилистика. Под ней имелось в виду пластичное объединение в одном произведении элементов разных техник и разных стилей. Полистилистика Шнитке — это метасистема, логика, обобщающая все известное и, как он сам утверждал, «преодоление разрыва между серьёзной и развлекательной музыкой».
Concerto grosso №1 для двух скрипок, клавесина, подготовленного фортепиано и струнных в шести частях, написанный по просьбе скрипачей Гидона Кремера и Татьяны Гринденко, состоит из трёх пластов – авторской музыки, то есть, рефлексии, цитат и аллюзий, и партитур, использованных композитором в работе над кинофильмами. Но этот калейдоскоп неожиданно подчиняется внятной драматургической организации, где связь времён становится пружиной действия.
… Музыка ещё не звучит, а спектакль уже начался: пурпурные клубы живой материи (сценограф – Анастасия Рязанова) выползают на сцену откуда-то справа, увеличиваются в размерах, клубятся, и из «кокона» появляются... люди. Люди познают мир, взаимодействуют с миром и между собой, развиваются, конфликтуют, сражаются, зализывают раны, погибают… Любят, просачиваются друг в друга, вырастают, реинкарнируются и «трансформируются» — так проходят столетия.
Но это – лишь один (и самый поверхностный) семантический план. Ещё один – восстановление, возвращение к жизни после тяжёлых испытаний и катаклизмов, на которые так богата мировая история. Ещё один – вызревание, возрождение, обновление, – часто через мучительные и длительные процессы, когда преодоление кризиса и сделанный выбор требует максимальных вложений и сил.
Выстраивание скульптурно выполненных мизансцен, неожиданные поддержки-«перетекания», диагональные перемещения, когда медленный шаг внезапно сменяется многофигурным кульбитом и статуарными позами, гипнотически воздействующими на зал – язык Виктории Арчаи свеж, оригинален и самобытен. То, как она осваивает сценическое пространство и развивает тему, держит вас в напряжении до конца. И когда люди, сдав жизненные экзамены и преодолев лабиринты отношений, превращаются в стаю птиц, улетающих на закате, это бросает отсвет на всё, что произошло с ними раньше.
Финал – самая красивая и щемящая нота спектакля, чья световая партитура (Татьяна Мишина), кажется, создаёт ещё один дополнительный план и объём. Во-первых, это красиво – конусы струящегося сверху вниз мощного света, капсула которого словно держит личность, не давая ей рассыпаться в самый трудный период. Скоро этот столб пропадёт, и человеку опять придётся двигаться, полагаясь на внутренний компас и словно на ощупь… И это тот самый путь к себе, который каждый совершает в одиночку, падая, разбиваясь, возрождаясь и совершая открытия.
Спектакль «Фермата», где задействована вся труппа театра, поставил Алексей Расторгуев, художественный руководитель Балета Евгения Панфилова. Музыкальная партитура, составленная из нескольких частей Четвертого Скрипичного концерта, фортепианного квинтета и квартета, казалось бы, не предполагает единого сюжета. Да и само название – «Фермата» (от итальянского fermata — «остановка», «задержка» — знак музыкальной нотации, предписывающий исполнителю увеличить по своему усмотрению длительность ноты или паузы) – свидетельствует, скорее, о настроении, эмоции, подтексте, фрагменте, нежели о конкретной истории.
Тем не менее, есть главный герой и есть четыре женских образа, с которыми он находит рифмы в разные периоды жизни, осваивая определённый этап, проходя очередной возрастной цикл. Каждый женский персонаж – это новый отрезок пути, открывающий в личности героя такие тайные комнаты, о которых он и не подозревал…Так что зритель может наложить на спектакль свою собственную историю.
Периодически хореографический текст (сценографы – Татьяна Гладких, Никита Смирнов) едва ли не буквально пытается «визуализировать» музыку Шнитке – все эти всполохи, линии, расчерчивающие пространство, всплески, клокотание,зависания над бездной… «Калейдоскопическая» структура спектакля, построенного сплошь на аллюзиях и ассоциациях, когда прямое действие должно трансформироваться в метафизическое измерение, не могло не стать вызовом для труппы, которая за короткое время должна была освоить два разных хореографических текста, пропустив через себя сложнейшие партитуры. Но это сегодня, конечно, единственно возможный путь для театра contemporary dance, созданного как авторский, рассчитанный на проекты о серьёзном и главном.
Кстати, музыку Альфреда Шнитке в своё время использовал и сам Евгений Панфилов – вспомним «Притчу», булгаковский «Бег», миниатюры; теперь эту парадигму продолжают «Метаморфозы».
