Каждый, кто хотя бы чуть-чуть интересуется Пермским балетом, неизбежно сталкивался с этим человеком. Если перечислять определения, их у Андрея Валентиновича Кибанова целый список: бизнесмен, меценат, профессиональный зритель, балетоман...
Предприятие, которым руководит Андрей Кибанов, выпускает весь спектр сценической обуви – от пуантов до специальных сапожек. В этой обуви выходят на сцену практически все танцевальные коллективы Пермского края, а последние двадцать лет – и многие российские; сеть магазинов «Сцена», открытых Андреем Кибановым, охватывает уже всю страну.
Андрей Валентинович уточняет: «Сеть танцевальных магазинов, – это важно». Вот, казалось бы, занял бизнесмен определённую нишу, развивается в ней, растёт, оказывает коллективам (и театрам!) спонсорскую помощь – для самореализации более чем достаточно. Но – нет.
Кибанов с юности дружит с балетными, ходит на репетиции и премьеры и сходу ответит, например, на вопрос, кто танцевал партию Эвридики во втором составе балета «Орфей и Эвридика» в 1977 году. Он общается с главными балетмейстерами ведущих российских театров, знает, что сегодня танцуют в Нижнем, а что – в Йошкар-Оле и (вы не поверите!), какого размера сцена в Казанском театре оперы и балета...
Но главная страсть мецената «Кибанова» – Пермский балет, о нём Андрей может говорить часами. Офис Кибанова – настоящий музей. Вот пуанты, подписанные Людмилой Павловной Сахаровой, вот афиши звёздных семидесятых-восьмидесятых... Вот архив уникальных снимков, где запечатлены встречи с Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым, Борисом Эйфманом, Николаем Боярчиковым, Надеждой Павловой, Галиной Рагозиной, Любовью Кунаковой... Что ни экспонат, то целая жизнь.
– Андрей, по идее, ты должен был сам танцевать, а не только смотреть взглядом эксперта из зала...
– Я и танцевал... В политехе. Пермский политехнический институт 70-х-80-х был удивительным местом – под видом художественной самодеятельности здесь процветали все виды искусств. А театры «СТРЭМ» (студенческий театр эстрадных миниатюр), «Арлекин» и танцевальный ансамбль «Солнечная радуга» были известны далеко за пределами области. В городе смеялись, что политех специализируется на выпуске актёров и режиссёров и называли имена Игоря Тернавского, Бориса Мильграма, Анатолия Пичкалёва...
– «Солнечной радугой» руководил солист Пермского балета народный артист СССР Игорь Шаповалов. Так что Пермский политехнический институт выпускал ещё и танцовщиков.
– Поступить в политех и не заниматься ни в одном из институтских творческих коллективов – это казалось почти невозможным. Я поступил в 1976-м и сразу записался в «Солнечную радугу», которая тогда уже гремела. Расчёт оказался верным – пригласить на должность руководителя Игоря Шаповалова, солиста с балетмейстерскими амбициями. Многие (как и я в свои семнадцать) не имели никакой хореографической подготовки, но Шаповалова это волновало мало.
Желание, огонь в глазах – вот что требовалось от нас. Мы занимались четыре раза в неделю по четыре часа, а если предстояли гастроли, то и каждый день. Зональные, Всероссийские, Всесоюзные конкурсы и фестивали, – куда только не ездили благодаря статусу «придворного коллектива» ЦК ВЛКСМ.
– Сейчас в это трудно поверить, но, формально являясь любительским коллективом, вы выступали только на профессиональной сцене. В том числе, в Гаване на фестивале молодёжи и студентов в 1978-м и на Олимпиаде-80 в Москве, куда и профессионалов-то далеко не всех брали. Но учёба закончилась...
–...Учёба закончилась, я получил диплом инженера-строителя, но остался работать на кафедре охраны окружающей среды, а главное – продолжал танцевать. Так что на протяжении шестнадцати лет «Солнечная радуга» оставалась главным делом моей жизни. А в начале девяностых появилась возможность начать свой бизнес, направление которого стало понятно давно – танцевальная обувь.
Потому что у всех танцевальных коллективов того времени проблема была одна-единственная – не в чем танцевать. И обувь нужна не абы какая, а специальная, из натуральных, дышащих материалов. Много обуви, она быстро изнашивается. Особенно ценились кожаные туфли с каблуком, которые в обиходе танцовщики называют «характерками»...
– Говорят, начиная бизнес, ты приглашал самых-самых и даже «выкупил из рабства» одного уникального мастера, который задолжал деньги и в каких-то трущобах отрабатывал долг.
– Было такое; этот мастер долго работал, обучил других, а позже ушёл и открыл своё дело... А технологию мы действительно изучали очень подробно, причём у лучших мастеров Пермского академического театра оперы и балета. В самом начале, когда я только открыл небольшую мастерскую «Балетная обувь от Кибанова» с пятью сапожниками в штате, мне очень помогла Людмила Павловна Сахарова, пустив в подвальчик хореографического училища.
Мы дружили с её сыном Сашей – Людмила Павловна считала, что я на него хорошо влияю. Так и получилось, что в училище наш цех просидел целых одиннадцать лет – все театральные и околотеатральные люди забегали сюда на чашечку кофе. Поэтому когда меня спрашивают, кто был моей крышей в лихие девяностые, я честно отвечаю – народная артистка СССР Людмила Сахарова.
– Прекрасно помню, как начинался твой бизнес. Приехала Надя Павлова на один из юбилеев театра. Танцует, бисирует, уходя со сцены, спотыкается о тебя в кулисе, где ты обычно в те годы стоял. Ты ей протягиваешь пуанты: примерьте, пожалуйста. Павлова уходит в гримёрку, приглашает следовать за собой, примеряет пуанты: «Беру. Сколько я вам должна?» Ты торопливо объясняешь, что это подарок – Надежда Васильевна изумлённо вскидывает глаза: «Мне? Подарок?..» И от избытка чувств начинает плакать... Приехала восходящая звезда Диана Вишнёва, солистка Пермского балета Наталья Моисеева продемонстрировала ей свои новые тапочки для разогрева «от Кибанова», та прямо загорелась – подарил и ей. Встретился в Санкт-Петербурге с другой звездой, Ульяной Лопаткиной – и история повторилась опять. Такое впечатление, что большую часть обуви, которая производилась в цехе, ты просто раздавал. С самого начала ты стал персональным спонсором и Пермского оперного (передавая театру сто пятьдесят пар балетной обуви в год), и Балета Евгения Панфилова, и ряда любительских коллективов. А ещё у Андрея Кибанова есть особая статья под названием «Три Д»: дети-сироты, дети друзей и одарённые дети.
– Поскольку я сам танцевал, и все члены моей семьи танцевали (мама, дочь и жена, которые обе стали балеринами), я в курсе того, сколько стоит эта воздушная красота. Балет – дотационное искусство, которое само себя не обеспечит никогда. Балету нужно помогать, причём системно. Над ним надо трястись, холить, лелеять, создавать условия: как на профессиональном, так и на любительском уровне. Нужно организовывать конкурсы, и самое главное – удерживать здесь ведущих танцовщиков. Да, мне приятно, что в моём цехе были и есть мерки стоп практически всех солистов балета Перми.
– Ты помнишь свой первый крупный заказ?
– Конечно! Балет Бориса Эйфмана заказал нам четыреста пар. До сих пор вспоминаю, как искали тогда сырьё – в ход шли даже новые наматрасники... Когда всё было готово, я приехал с этой обувью в Питер, жил там у них две недели, пересмотрел весь эйфмановский репертуар. Мы, кстати, поддерживаем связь до сих пор, и когда Балет Эйфмана приезжает в Пермь, непременно встречаемся. Когда они были в ноябре на гастролях в ДК Солдатова, заказали мне баню с зимним купанием.
– Маленький цех в хореографическом училище давно превратился в фабрику, где работают шестьдесят человек и выпускают пять тысяч пар мягкой и две-три тысячи жёсткой обуви. Чтобы оптимизировать производство, ты несколько раз ездил в Китай на фабрику «Санша». Получилось?
– Да. Но фабрика марки «Кибанов» находится в Кунгуре, и мне пока не удаётся перевезти её в Пермь. Почему? Потому что мир меняется, и сегодня мало кто из молодых желает работать сапожником... Вот менеджером – пожалуйста.
– Мир меняется, изменился и Пермский академический театр оперы и балета. Последняя балетная премьера показала, что Пермский балет, это признанный эталон, наша гордость, начал терять позиции. Что произошло – смена поколений, проблемы со школой? Может быть, виноват акцент на оперу, вольно или невольно установленный при Теодоре Курентзисе? Или это досадная случайность, которую нельзя считать показателем?
– К сожалению, это вряд ли можно назвать случайностью. Со школой у нас все в порядке, и педагоги в театре отличные, так что проблема не в этом. Неизбежная смена поколений, она, конечно, произошла. И акцент в последние годы театр действительно делал на оперу. Но, давай, обратимся к наглядности, вот две афиши – март 1984-го и март 2021-го года. В 84-м году театр дает 38 спектаклей, в текущем году – семь.
Вспомним восьмидесятые и девяностые годы, когда каждый театрал знал: вторник, четверг, суббота шла опера; среда, пятница, воскресенье – балет. Плюс в выходные – дополнительные дневные спектакли. Почему всё это ушло?
На мой (и не только мой) взгляд, причина того, что балет теряет позиции – в той самой системе staigione, по которой театр работал в последние годы. Премьера выпускается, идёт пять-шесть раз, и её снимают, репертуарного театра давно нет. Но даже при этой европейской системе можно было бы сохранить линейку классических балетов, которая должна идти постоянно – «Дон Кихот», «Лебединое», «Жизель», «Спящая красавица», «Баядерка» и т.д. Есть классическая линейка – есть и образцовый балет.
Но о какой балетной форме может идти речь, если танцовщик выходит на сцену два-три раза в месяц? Спасибо, что помнит хореографический текст.
Если руководитель балетной труппы хочет видеть на сцене образцовый классический танец, он начинает с классического репертуара. Как это сделал, например, Морихиро Ивата, когда его пригласили возглавить балет в оперном театре Нижнего Новгорода. Мне кажется, за всеми этими разговорами-мечтами о большой сцене и «новом театре» мы можем упустить главное, то, чем всегда обладали, – наш удивительный Пермский Балет...
Наталья Земскова
info@zwezda.su
Фото Владимира Бикмаева.
