Геннадий Игумнов: «Такой, как есть...»

Ныне уже покойная глава Большесосновского района Галина Колчанова вспоминала как-то о временах губернаторства Геннадия Игумнова, увы, тоже скончавшегося – 19 мая 2021-го.

– Нужно было решить одну проблему, но сделать это могли только в Перми – в администрации области. А клерки на меня в очередной раз из-за чего-то взъелись... и к Геннадию Вячеславовичу не подпускали – буквально. К счастью, сообразила, как поступить. Узнала, что Игумнов должен приехать в соседний район, куда дорога мимо Большой Сосновы, ну и вышла в нужное время ждать на обочине. Смотрю – приближаются, стала рукой махать. Игумнов увидел меня, машины остановились, и из одной губернатор выбирается. Поздоровался, спрашивает, мол, чего голосую. Объяснила. Всё – вскоре проблема была решена.

Сайт Пермской газеты «Звезда» в день смерти Геннадия Игумнова перепечатывал интервью 1997 года, данное первым избранным руководителем области Сергею Трушникову, тогда главному редактору «Звезды», после первых 100 дней. А о том, как Геннадий Вячеславович начинал свой путь на высший пост власти в Прикамье, начинал с первого дня Великой Отечественной войны, экс-глава региона рассказал в 2012-м журналисту радиостанции «Эхо Перми» Роману Попову. Ниже – выдержки из разговора в эфире.

Война

...Детство было очень трудным. Трудным оно было не с самого рождения, а чуть-чуть позже. В 1939-м году мой отец был призван в армию после того, как Сталин и Гитлер поделили мир, и нам досталась Прибалтика. Туда были направлены советские войска, в которые был призван и мой отец. И мы в 39-м году уехали в город Расейняй в Литву, и находились там до самого начала войны. Война началась для нас в 4 часа утра 22 июня 41-го года, потому что в городе началась бомбежка, стрельба, грохот и всякая всячина. А было нас там всего двадцать, по-моему, три семьи советских офицеров, жили все кучно. Прибежал посыльный из части и сказал, что «быстренько собирайтесь, мы вас погрузим сейчас на машины, брать с собой ничего лишнего не надо, вывезем за город, чтобы вас тут не задело военными действиями, а вечером вернем назад».

...У меня уже был брат, ему было меньше года, мы собрались – моя мама, бабушка, ее мать, она взяла на руки моего брата, меня за руку, сетку с яйцом, печеньем и еще какой-то снедью, даже не помню, и погрузились в машину, выехали за город. За городом были целый день, бомбежка и стрельба не прекращались, поэтому нас никуда назад не вернули, а погрузили в товарные вагоны и отправили в Россию. Куда мы ехали, мы сами не знали. По пути налетела авиация, нас из вагонов быстренько заставили высыпаться в поле, рассыпаться, чтоб не задело. И после того, как самолеты отбомбились и улетели, к счастью, поезд от этого не пострадал, нас загрузили в вагоны и отправили дальше. Так мы оказались в Башкирии.

...У матери была родная сестра, которая жила в Ульяновской области в районном центре Алатырь. Её муж был директором МТС, у них был большой дом, мать с ней списалась, и она категорически настаивала, чтоб мы приехали туда. Мы уехали туда. Жили там тоже очень недолго, потому что в соседнем селе Сурское был сахарный завод. А мать моя по образованию была химиком для сахарного производства. А надо было работать, получать карточки, чем-то питаться, и мы переехали в село Сурское. Завод дал нам какую-то заброшенную избу. И вот вчетвером: бабушка, мать и я с братом оказались в Сурском, всю войну прожили в этом селе.

...Из самых ярких воспоминаний сохранилось воспоминание о постоянном голоде, о том, как я сижу на завалинке, макаю палец в солонку, облизываю этот палец, и думаю, что, наверно, война когда-нибудь кончится, и можно будет купить хлеба без карточек. А по карточкам давали 150 грамм на мальчишку и 300 грамм на работающего. Вот 150 грамм – это мне, брату и бабушке, а 300 грамм – маме. К сожалению, всё это исчезало почти мгновенно, если попадало нам в руки, и голод был постоянный. Ну, вот я думал, что если кончится война, может быть, я когда-нибудь куплю булку хлеба... Не булку, а каравай, там караваем хлеб пекли... И буду резать тонкими ломтиками, и целый день буду есть один хлеб. Наверно, когда-нибудь я его наемся.

Кизел

...Эта мечта сбылась спустя лет, наверно, пять после того, как я об этом думал. Сбылась она в декабре 1947-го года, когда отменили карточную систему. Мы переехали назад в Кизеловский район, откуда папу призвали в армию. И в 8 часов утра, в декабре, мама послала меня за хлебом, потому что карточки отменили, и хлеб был свободно, я купил две булки хлеба, по пути я от обеих отломил горбушку, моментально эти две горбушки съел, понимая, что мать ругать уже не будет... И таким образом тогда впервые я этого хлеба наелся.

...Вообще, детство было очень сложным, потому что отец в самом начале войны в 41-м году пропал без вести. А у семей пропавших без вести военных никаких добавок не было. Жили мы сложно. Поэтому детство запомнилось мне не сказать, что полуголодным... Все-таки когда мы приехали назад в Коспашский, рядом с Кизелом, мама опять работала в химической лаборатории. На карточки отоваривали всё, что полагалось, включая небольшое количество сахара, даже мясных изделий каких-то, были крупы. Но все равно жизнь была чрезвычайно сложная.

...Я учился в школе здесь уже, начиная с третьего класса, в Кизеловском районе. Школа была за три километра от дома. А дом нам достался от старшей сестры матери, в нем было всего 12 квадратных метров. Это была куриная избушка такая. Мы там очень долго жили, до 47-го года. И в школу ходили за 3 километра. А в 47-м году, поскольку жить уже в этом домишке стало нельзя, нам дали комнатку, 16 квадратных метров. Сначала мы там жили трое, потом мама вышла замуж за шахтера, тоже участника войны, стало нас четверо. Потом у них родилась девочка, стало нас пятеро, потом еще одна девочка, стало нас шестеро. И мы жили вот в этой комнате. Я был старший, очень многое было на мне.

...Я, как ни странно, был человек тогда очень организованный. Всегда описывал все свои действия за день по часам: вот в такое-то время мне надо сделать уроки, вот в такое-то время истопить печь, вот в такое-то время сходить в магазин, вот тогда-то мне прочитать книги. Все расписывалось по времени, и по времени я все успевал делать. Кроме того, я был любознательным. Участвовал во всех кружках, которые были в школе для моих сверстников. И как-то мне всегда нравилось учиться. Я учился до 8-го класса исключительно с похвальными грамотами. Мне было интересно, и поэтому я, наверно, тогда создал ту основу, которая потом в жизни помогала мне организовываться, достигать определенных целей и уверенно надеяться, в основном, на самого себя.

...Я был в то время комсомольцем, и очень деятельным, меня сразу комсомольская организация включила в состав агитаторов для проведения выборных кампаний. И вот в декабре 1956-го года – того года, когда я оказался в Кизеле и пошел работать на шахту – я вечером в пургу, в сильный мороз, пришел на избирательный участок. И на избирательном участке, кроме секретаря участковой избирательной комиссии, никого не было. Но этот секретарь избирательной комиссии произвел на меня такое впечатление, что я чуть не лишился рассудка. Это была с моей точки зрения – так оно и было на самом деле! – красивейшая молодая девушка, которую я нигде на шахте не видел, хотя достаточно активно вел себя и встречался с разными людьми. Я не знал, о чем с ней заговорить. Я пришел проверить своих избирателей, как они побывали на участке, все это переписал, поздоровался с ней... Потом сказал, что мои избиратели нормально себя ведут, поэтому я пошел домой.

...И ушел. Вышел и думаю: ну как я же от такой девушки ушел? Надо вернуться. Я вернулся, а разговаривать-то, кроме избирателей, не о чем. И я ее спросил: «А вы смотрели кинофильм «Карнавальная ночь»? Он только что вышел, я уже посмотрел. Она говорит: «Нет». Я говорю: «Хотите, я вам его расскажу?» Она говорит: «Давайте». Ну вот я сел и до того увлекся... Я не знаю, сколько я там просидел. Может быть, столько, сколько этот фильм идет, потому что рассказывал подробно, рассказывать я умею. Мы хохотали вместе! И, как оказалось, я прилип к этой девушке на последующие 55 лет. Поэтому, когда мне предложили перейти на работу на реку, я, конечно же, понимая, что я не могу расстаться с этой девушкой, от всего отказался. И шахта стала для меня вторым домом.

Пермь

...Ехал на электричке вместе с Валерием Федоровым. Он был вторым секретарем в Губахе, его перевели в пермский обком партии в административный отдел. Мы с ним давно знакомы, у нас были такие нормальные человеческие, дружеские отношения. И вдруг мы столкнулись в одном вагоне электрички. Я задаю ему вопрос: «Валера, ты куда едешь?» Он говорит: «В Пермь. А ты куда?» Я говорю: «Тоже в Пермь». «А зачем ты в Пермь едешь?» «На работу. А ты?» «И я на работу». Ну, вот так вот мы с ним сошлись в одном вагоне. А дальше по жизни шли долго вместе. Через некоторое время он стал заведующим отделом административных органов, потом перешел на работу в Управление внутренних дел, потом стал начальником этого управления. Он был в полковничьем звании. Я к этому времени стал первым заместителем губернатора Пермской области.

...Ну и, короче говоря, доработался до того, что стал руководить аппаратом совета народных депутатов. По моему предложению число депутатов областного уровня с 450 было сокращено до 250. Уже после ГКЧП начали формироваться новые органы власти, Борис Кузнецов пригласил меня к себе первым заместителем. Мы с ним учились, кстати, в речном училище вместе, знали друг друга с тех времен. И вот я попал в администрацию области. Это было в конце 91-го года. С моей подачи Борис Кузнецов оказался приоритетным при выборе кандидатуры для назначения губернатором. В 96 году Кузнецов ушел в Государственную думу, а меня президент Ельцин назначил губернатором. А в декабре 96-го я оказался первым всенародно избранным губернатором Пермской области. Выборы были очень сложные, но все-таки в конечном итоге во втором туре я победил с большинством – 66 процентов.

...Во-первых, надо сказать, что на меня и выборы 96-го года, и выборы 2000-го года особенно произвели тягостное впечатление. И об этом тягостном впечатлении я говорил не кому-нибудь, а тогда только начинающему Владимиру Владимировичу Путину. Я ему говорил, что если дальше так дело пойдет с бесконтрольностью на выборах, с огромным объемом денег, вращающимся в кампаниях, что если не навести порядок в избирательном законодательстве и самом процессе выборов, то власть могут захватить люди, которые ну никак не принесут пользу Российской Федерации. Поэтому моя семья была обрадована несказанно, когда я ушел с этой работы. Выборы были, действительно, очень «грязными», очень сложными. Достаточно сказать, что на меня было и покушение, и попытка отравления, и еще целый ряд негативных моментов, от которых мне удалось, к счастью, избавиться.

...В «Лукойле» я отработал 6 лет. На меня выпала миссия объединить два предприятия – «Пермь-нефть» и ЗАО «Лукойл-Пермь». Это была чрезвычайно сложная работа. Администрирование этой работы было поручено мне. Я занимался ею три с половиной года. Мы создали действительно классную компанию «Лукойл-Пермь». Сейчас она добывает 12 с лишним миллионов тонн нефти в год. За годы, пока я там работал, капитализация компании увеличилась в 20 раз. Эффективность её стала образцово-показательной в Российской Федерации.

...А потом я сказал, что с работы ухожу вообще, потому что мне уже идет 70-й год, и работать хватит. Надо, в конце концов, заняться чем-то и для себя. Мне сказали: «Ну, давайте, Геннадий Вячеславович, еще немного». Я говорю: «Нет». «Ну, давайте до семидесяти». Я говорю: «Нет. Вот 1 июля я с работы ухожу». И ушел. И когда я ушел с работы, конечно, меня никто в покое не оставил: ни средства массовой информации, которые чуть не ежедневно по разным проблемам, по разным вопросам обращались ко мне, как к эксперту, ни общественные организации. В результате мне пришлось вернуться в общественную жизнь. Я об этом не жалею. Я за это время успел написать книгу о том, что происходило в 90-е годы. А теперь такой, как есть.

Вместо P. S.
В годы губернаторства Геннадия Игумнова в Перми был открыт детский онкогематологический центр, построены новые корпуса краевого онкодиспансера и госпиталя ветеранов войн, открылся Центр сердечно-сосудистой хирургии. Начал деятельность комплекс истории политических репрессий «Пермь-36». Возведено около десятка мостов, в том числе через Чусовую, позволивший соединить Пермь и Березники прямой хорошей автодорогой, заложен Красавинский мост. Сам Геннадий Вячеславович, подводя итоги своей губернаторской пятилетки, подчеркивал, что, по данным Министерства экономики РФ, по уровню социально-экономического развития к концу 2000 года Пермская область занимала в стране десятое место.