Бараки обмана. Администрация Александровска оставляет многих жителей города зимовать в аварийных домах

В «Звезду» обратились жители города, проживающие в аварийном, разваливающемся доме по улице Нагорной, 27.В «Звезду» обратились жители города, проживающие в аварийном, разваливающемся доме по улице Нагорной, 27.

— Жить в таком доме опасно, он рушится на глазах. Шифер прогнил — папа на втором этаже ставит бак, чтобы вода, когда идет дождь, не попадала в комнату, — рассказала общественной организации «Гражданский патруль» Елена Иванова. — Родители опасаются, что однажды крыша упадет на их головы. Зимой, чтобы обогреть восьмиквартирный дом, они топят печь три раза в день. Жильцы из других квартир выехали еще в 2010 году, так как боялись за жизнь и здоровье своих детей. В 2014 году дом признали аварийным, сейчас в нем остались жить только мои родители. Они не выезжают, потому что нет денег на аренду жилья, а еще они боятся, что если уедут, расселения можно и не дождаться. Тем, кто уже выехал и сейчас вынужден снимать квартиры, чиновники говорят: «У вас же есть где жить, вот и ждите, когда вам дадут квартиры по программе (расселения аварийного жилья — ред.)».

Незавидная неизменность

Должен сказать, что мне эта ситуация знакома, что называется, до боли в печенках. В родном Александровске в ветхих и аварийных домах проживают десятки семей, которые не видят перспектив для улучшения жилищных условий.В доме номер 33 на улице Кирова (это совсем рядом с Нагорной) прошло мое детство. Здесь, на втором этаже, в однокомнатной халупке с кухней, и жили мы: кроме мамы и отца, пятеро детишек и бабушка.Улица Кирова, как и Нагорная, застраивалась в тридцатые годы прошлого столетия, тогда-то наши близнецы – четыре деревянных дома – и были воздвигнуты. Все было почти как в известной песне Высоцкого:

Все жили вровень, скромно так.

Система коридорная,

На тридцать восемь комнаток

Всего одна уборная.

В нашем доме на восемь квартир, в которых проживало по две-три семьи, тоже был общий коридорчик и кухня, а вот уборная одна на весь дом — во дворе. Отопление печное, водопровод (колонка) — на улице.

При всем при том с ностальгией вспоминаю, как дружно жилось в то время. «Если радость на всех одна — то и беда одна». А какие трудолюбивые были люди! Едва ли не каждая семья имела в своем хозяйстве кур, уток, поросят, коз и даже коров (при домах практически у всех жильцов были хозяйственные постройки).

В начале шестидесятых годов началось «великое переселение». Чтобы улучшить жилищные условия своих работников, Александровский машиностроительный завод начал выдавать им ссуды на строительство индивидуального жилья в поселке Залог. В те годы десятки семей (в том числе наша) взялись за строительство и вскоре переехали из тесных комнатенок.

Все кировские и нагорные «деревяшки» считались временным жильем, им отводилось на существование не более пятидесяти лет. Поэтому никаких капитальных ремонтов здесь не проводили – проще было строить новые дома. Но, как известно, у нас нет ничего долговечнее, чем временное.

Много воды утекло с тех пор. Дом моего детства и его «братишки» в 2019 году отметят свое девяностолетие. До своего юбилея «виновники торжества» дотащились калеками – сирыми и убогими. В окружении отвратительных помоек, полуразрушенных сараев, зас… извините, запущенных туалетов.

Не было семьи, которая не обращалась бы с просьбами о переселении. Однако в ответ люди получали «танковые сигналы» или «паровозные гудки». То есть отписки, отговорки, пустые обе­щания. 

Здесь позвольте сделать совсем не лирическое отступление.

Когда был упущен шанс

Ситуация с ветхими домами в частности и с обликом улицы Кирова (соседняя улица с Нагорной) в целом могла измениться в семидесятые годы прошлого века, когда в городе началось бурное строительство, в особенности жилья. Сотни семей получили новые квартиры. Это, безусловно, отрадный факт. Только…

Одной из самых значительных строительных площадок избрали почему-то улицу Коспашскую (ныне Механошина) на окраине города. Впрочем, почему этот район стал новостройкой, понятно: это был сектор частного жилья с деревянными домами и огромными земельными участками, примыкающими к ним. Не надо было особо напрягаться с проблемой сноса частного жилья, да и с предоставлением новых квартир тем, кто попал под снос, было проще. То, что потеря родного дома для многих переселенцев-частников стала трагедией – об этом как-то даже и не задумывались. Не задумывались и о том, что огромный частный сектор, обеспечивающий себя (и не только себя!) картофелем, мясом, молоком, может быть безвозвратно утерян.

На улицу Кирова, с которой начинался город, архитекторы почему-то не обратили внимания (надо полагать, с учетом мнения властей). Хотя уже к тому времени улица имела очень неприглядный вид. Ветхие обшарпанные двухэтажки, убогие здания почты и столовой – вот такой был пейзаж. Из всех зданий выделялись только универмаг и школа имени Гайдара.
Облик улицы (да и всего Кировского района) мог бы быть совсем другим, если бы на месте всех снесенных халуп здесь построили бы пять-шесть новых домов с надлежащей бытовкой, разбили бы парк… Облик не только улицы, но и всего города стал бы другим.

Что же имеют александровцы сегодня? Кроме унылых бараков, которые никак не могут снести, на улице разместились магазины – «сарайчики», покрытые железом, две конторы «градообразующих» предприятий – похоронных агентств «Ритуал» и «Ангел». А чего стоит «цитадель» – одноэтажная кирпичная баня чудовищной постройки тридцатых годов! По иронии судьбы или от полной безнадеги в бывшей бане разместились кафе «Сладкоежка» и «Место встречи». Да уж…

А «Воронья слободка» – погорелая бывшая общага для бездомных? Хоть плачь, хоть смейся, но «место встречи» действительно изменить нельзя…

Вернемся, однако, к нашим баракам.

Невесёлое возвращение

В квартире моего детства проживает сегодня Людмила Александровна Гачегова. Все здесь вроде по-прежнему, как сорок пять лет назад: тесный коридорчик, кухонька, чулан… Даже огромная русская печь в кухне сохранилась. Правда, стоит она здесь, как выяснилось, без пользы – из-за своего аварийного состояния. Истопить ее невозможно – пожара не избежать.

– Большие печи во всех наших домах аварийные, их никто не топит. Для тепла я топлю другую печь, – рассказывает Людмила, – в спальне. А на кухне готовлю на газовой плите, у меня баллон в квартире.
– А что же газ-то не подключили? Дом ведь у вас газифицирован.
– А на какие, извините, шиши я бы это сделала? За газификацию надо было платить около сорока тысяч рублей. Я таких денег сроду не видывала.
– А как, Людмила, вы вообще сюда заселились?
– Живу в этой квартире с 1975 года. Раньше жила в этом же доме, в другом подъезде, на двенадцати «квадратах» вчетвером (муж и двое детей). Потом жилищные условия улучшили, предоставили освободившуюся квартиру – уже восемнадцать квадратных метров.
– Сколько вы платите?
– Нисколько. Наш дом никто на баланс не берет, никому он не нужен. Да и мы не нужны. Плачу только за газ и воду.
– Разве в вашей квартире есть водопровод?
– Нет, за водой ходим на колонку, метров пятьдесят от дома.
Людмила Александровна всю жизнь проработала в столовой Александровского машиностроительного завода поваром. В конце трудового пути кашеварила на асфальтовом заводе. Оттуда же вышла на пенсию. По инвалидности – стала терять зрение.
– А что с квартирой? – продолжаю пытать хозяйку. – Почему не получилось?
– Не знаю, – пожимает плечами. – В очереди на квартиру на заводе давно стояла, а потом пришла – меня там и нет. Да и не только меня. Стала разбираться, что да как. Никто толком ответить не может. Да и разговаривать просто не хотели. Отойди, мол, болезная, не до тебя. Есть другие проблемы. Помыкалась-помыкалась, да и ходить перестала. Чего зря пороги обивать, жизнь занятым людям осложнять…

Когда не дождались дома

Более тяжкое впечатление произвела на меня встреча в прошлом году с Любовью Яковлевной Скачиловой. По старой памяти она пригласила зайти в гости.

– Посмотри, хороший, как мы живем.

Описывать это житье-бытье – невеликое удовольствие. Двухкомнатная квартира на первом этаже сразу вводит в ступор. Кухня сейчас приспособлена под дровяник, то есть используется как сарай. Печь здесь служит не для отопления, она выполняет функцию несущей опоры – кажется, не будь ее, и потолок рухнет. В квартире – холодрыга, печь в спальне топят только на ночь, чтоб не замерзнуть.

Между прочим, баба Люба была дочерью погибшего в Сталинграде солдата. Всю жизнь у нее была льгота на получение нового жилья или улучшение прежнего.

– Сколько я этих заявлений написала, чтобы меня переселили отсюда, – рассказывала Любовь Яковлевна. – С восьмидесятых годов писала, в собес каждый год приходила, да только все без толку. Прочитают, послушают, по­обещают. И забудут до следующего раза.

Летом 2017 года Любовь Скачилова умерла. Прожив всю сознательную жизнь в «бараке обмана», надеясь на лучшее, она так и не получила достойного жилья, обретя вечный дом в ином мире…
Вечный покой обрели уже очень многие жильцы александровских бараков.

– Недавно умерла наша соседка Екатерина Балабошко, – рассказывает Марина Владимировна Иванова, мать той самой Елены, которая через Интернет обратилась в «Гражданский патруль». – Проработала всю жизнь в литейном цехе, вышла на пенсию по «горячему стажу», стояла в очереди на жилье всю жизнь в первых рядах. Но квартиры так и не дождалась. Да и мы никогда не дождемся!

В голосе Марины Владимировны такая тоска, что самому хоть волком вой.

Выть хочется не столько от жалости, сколько от увиденного. Представьте себе: восьмиквартирный деревянный дом с прогнившей крышей, с обвалившимися потолками. В подъезде и в некоторых уже бесхозных комнатах – поленницы дров для отопления. Вода – в колонке, метров за сто от дома, каждый день надо карабкаться в горку, чтобы набрать драгоценную влагу для стирки, умывания, приготовления пищи.

В довершение к другим бедам, именно этот дом облюбовали местные наркоманы: они создали здесь потайные места для закладок отравы. Часто вкалывают себе зелье, не отходя от дома, о чем свидетельствуют брошенные в подъезде шприцы.

– Что же вам все-таки обещают местные власти? – спрашиваю хозяйку.
– Новое жилье сначала обещали в 2015 году, но так и не дали. А через три года предложили временно поселиться в квартирах маневренного фонда. Но это же издевательство! Условия оказались еще хуже. Это такие же аварийные дома, в которых и скот-то нельзя держать.

Между тем, по самым скромным подсчетам, в аварийных домах в Александровске живет не менее двух десятков семей.

Когда всё будет по плану?

Резонно задать вопрос районной и городской администрациям: существует ли генеральный план застройки райцентра?

Известно, что таких планов было несколько. Последний был принят и утвержден в 1987 году, и был рассчитан на двадцать пять лет, до 2012 года. Однако реализовать его не удалось: грянули лихие девяностые, сменился государственный строй, исчезли прежние возможности; переход на рыночную экономику все перевернул.

Естественно, генеральный план был кардинально подкорректирован. Каким он стал? Что, где, когда будет построено – тайна сия велика есть. Во всяком случае, для рядовых жителей города. Умышленно или по недоумию властей генплан не подвергся не только общественной экспертизе, но даже и обсуждению.

Со слов бывших руководителей города и района александровцы знают лишь, что приоритеты отданы «точечному» строительству. В городе после сноса аварийных домов образовалось много пустырей, которые, безусловно, не украшают его. По неофициальной информации, не пре­дусмотрено строительство многоэтажек. Будут двух- или трехэтажные дома.

Остается открытым и вопрос о «бараках обмана». Похоже, у их жителей нет перспектив на ближайшее будущее.

Так и будут они стоять до тех пор, пока люди, живущие в них, не вымрут, как мамонты? Тогда точно у власти по этому поводу проблем не будет.

Текст: Геннадий Селиванов

Фото: Геннадий Селиванов