За последние десять лет в Прикамье сменилось четыре губернатора. Наверное, этот факт – не лучшая история с точки зрения преемственности в политике и последовательности в делах на благо жителей.
Нынешний глава региона Дмитрий Махонин был назначен исполняющим обязанности губернатора края два года назад, в феврале 2020 года. Лично я хорошо помню Дмитрия Николаевича с начала 2010-х годов, когда он руководил Пермским управлением Федеральной антимонопольной службы. И порой смело и даже дерзко критиковал тогдашние краевые власти.
Прошли годы. Так распорядилась судьба, что теперь сам Дмитрий Махонин работает губернатором родного региона. Допускает ли он такую же критику в свой адрес со стороны контрольных органов, с которой некогда выступал сам? За что болит у него душа? Как он оценивает работу подчиненного правительства и городской команды? Где и какую конкуренцию собирается развивать сейчас? Что считает нужным делать после нападения стрелка на его родной университет, чтобы снизить агрессию молодого поколения? Что делает, когда опускаются руки?.. Где черпает силы и как со своей командой противостоит двум социально-экономическим трагедиям, существенно повлиявшим на обстановку в регионе? Обо всём этом читайте в эксклюзивном интервью Дмитрия Махонина нашей газете.
Критика тогда и теперь
– Дмитрий Николаевич, не все сейчас это помнят, но в 2010-е годы вы открыто критиковали тогдашние краевые власти за, мягко говоря, не очень почтительное отношение к 94-му федеральному закону. Насколько я помню, именно с вашей подачи был возбужден ряд уголовных дел, касавшихся выделения 3 млн евро на реализацию мастер-плана Перми без конкурсных процедур. С действий Пермского УФАС началось масштабное расследование. Сейчас бы вы поступили так же?
– Да, я хорошо помню тот период. Сейчас могу сказать, что критиковать действия исполнительной власти извне гораздо проще, чем находясь внутри нее. Как юрист, считаю, наше законодательство далеко от совершенства.
Работать в надзорном органе действительно проще: просто следуешь букве закона, действуешь по формальным основаниям. Ты говоришь: «Принятые вами решения не соответствуют нормам 94-го ФЗ». И формально ты прав. А задача исполнительной власти – не только провести тендер и найти подрядчика, но еще сделать так, чтобы этот подрядчик построил объект.
Сейчас наша команда постоянно сталкивается с фактами, когда уже по 44-му ФЗ подрядчик выбран, мягко говоря, неквалифицированный, и мы получаем проблемы со стройками. Хотя формально процедура и требования закона соблюдены. Яркие примеры: поликлиника в Кировском районе Перми, поликлиника в Орджоникидзевском, детский садик в Очёре… И эти факты связаны с тем, что еще до того, как я стал исполняющим обязанности губернатора, на торгах были выбраны неквалифицированные подрядчики. Но… людям совершенно без разницы, кто выходил на торги, были там нарушения или нет, им нужна поликлиника!
Это концептуальное отличие между моей работой тогда и сейчас.
Однако есть принципиальные моменты, о которых я тогда говорил и дискутировал с представителями тогдашней краевой власти. Мы живем в правовом государстве, так записано в Конституции. Нравится кому-то или нет, закон надо исполнять.
Кому-то и Уголовный кодекс не нравится. Но это не означает, что он не должен нести ответственности за преступления, которые совершил.
– А можете вы сейчас себе представить критику в ваш адрес со стороны контрольных и надзорных органов?
– Это и происходит. Вопрос в другом. Я уже говорил как-то однажды, что самая сложная и неблагодарная работа – у регионального министра. Ты отвечаешь за всё, не имея необходимого инструментария, чтобы преодолевать с одной стороны несовершенство законодательства и полное либо частичное отсутствие бюджетного финансирования – с другой…
Простой пример. Нарушение жилищных прав граждан, которое выражается в том, что людей вовремя не расселили из ветхого и аварийного жилья. Или глава муниципалитета не обеспечил в срок квартирой сироту. По действующему российскому законодательству это может являться основанием для возбуждения уголовного дела. Вопрос: а есть ли на эти цели средства у местного бюджета? Ответ: очевидно, что нет.
Виноват ли в этом глава местного самоуправления? Очевидно, что нет. Но он привлекается к ответственности в данном случае!
Одним словом, существует много разных граней, которые требуют погружения. К сожалению, большой частью общества чиновник воспринимается как человек, который сознательно может нарушить закон и присвоить себе бюджетные средства.
– Что вы имеете в виду?
– Я же вижу комментарии, какие мне пишут порой в соцсетях. Например, выставляю пост о том, что насажен парк, а мне сразу вопрос: «А сколько своровали?»
Приезжаю в один из муниципалитетов открывать стадион, ко мне подходит девушка, местная блогерша, ведет съемку телефоном и спрашивает: «Что вы можете сказать по поводу воровства на строительстве данного стадиона местным главой?» Я: «Девушка, вы с ума сошли? Вы обвиняете человека безо всяких доказательств, только на основании того, что вам что-то показалось, или для того, чтобы пропиариться в соцсетях!..»
Вот такие у многих людей сложились представления о чиновниках.
Забери полномочия, сделай сам
– Вы совершенно справедливо, на мой взгляд, заметили по поводу этой стороны цифровизации, когда каждый может предстать «журналистом» и обвинить кого-то в соцсетях только на том основании, что он так думает!..
– Да! Но самое печальное, когда подходит к тебе такой «блогер» и говорит: «Если заплатите деньги, то я не буду писать или буду писать только хорошее». И подобных «блогеров» у нас, к сожалению, очень и очень много…
С этим сталкиваюсь не только я. Буквально вчера с коллегами обсуждали одну историю. Есть у нас одна ассоциация. Так вот, на первой встрече с новым министром представитель этой ассоциации заявляет, что все субсидии и льготы должны идти только через него. А если нет, он будет писать кляузы депутатам!..
И пишет их!
– Согласна, что своеобразным бизнесом для некоторых стала игра на репутации. Однако не могу не заметить, что есть и другая сторона вопроса, когда коррумпированность подтверждается фактами. Например, по мнению силовиков, при прежней краевой управленческой команде три миллиарда рублей были то ли неэффективно потрачены, то ли сворованы из бюджета при строительстве зоопарка в Перми – кстати, так до сих пор и не построенного. Считаете ли вы, что глава региона также должен нести ответственность за бюджетоемкие проекты?
– Глава региона в данном случае вряд ли является субъектом уголовного преследования. Но с точки зрения репутации, конечно, должен нести ответственность за происходящее. Думаю, это очевидно, другого ответа здесь быть не может.
Другой вопрос… Вот вы говорили про дело о мастер-плане… Любой руководитель – завода, района, региона – должен понимать, будет ли воспринята его идея обществом или нет. Очень важно научиться соотносить свои мысли с мнением общества, понимать, как они будут восприняты общественным сознанием. Идея мастер-плана тогда опередила себя на несколько лет, в результате он не был принят никем: ни обществом, ни строительным сообществом, ни мэрией. Не знаю, как в тех условиях можно было работать, в каждых условиях свои сложности. Но когда ты реализуешь такой проект за весь город, а город тебя не воспринимает, тогда забери у него эти полномочия и реализуй сам. Либо убеди людей, что это действительно нужно.
Точно так же было и с принуждением чиновников вести блоги, в необходимость которых те не верили, но получали взыскание, если не выкладывали посты. Теперь это нормальный процесс, когда служащие ведут свои страницы в соцсетях. Но для этого должны были пройти годы.
И в чем-то те методы оправдали себя сейчас.
– То есть крайне важно принятие идеи руководителя обществом?
– Безусловно.
– А сами вы как сверяете свои идеи с общественным настроением, какими способами улавливаете социальное самочувствие?
– По-разному. К примеру, номер сотового телефона я не менял много лет, и на него мне продолжают писать самые разные люди по самым разным поводам. К примеру, недавно написала одна женщина по проблеме, связанной с газификацией. А правительственные чиновники мне докладывали по этому вопросу совсем другое. Пришлось донести до них глас народа…
– Это хорошо, что вы общаетесь с людьми, потому что обычно чем выше человек поднимается, тем меньше он имеет дело с обычными гражданами. Увы, но это так…
– Просто для этого нужно время – в том числе и для того, чтобы подмечать настроения граждан через соцсети.
Прежде всего смотрю, как реагируют общественники на те или иные инициативы. Среди них есть очень достойные и уважаемые люди, к мнению которых я прислушиваюсь.
Однако есть и такие, кто сам себя причисляет к общественным деятелям, но в их действиях ничего, кроме финансовой подоплеки, я не вижу.
Огонь на себя
– Дмитрий Николаевич, прошло два года вашего губернаторства. Это только на расстоянии кажется, что губернатор может всё. Тем не менее существуют так называемые обстоятельства непреодолимой силы: договоренности прежних краевых властей, договоренности между политическими силами, принятые обязательства и, наконец, такой форс-мажор, как пандемия…
– Конечно.
– Насколько свободным чувствуете вы себя в принятии решений? Как сами оцениваете свободу маневра? И есть ли такие проблемы (объекты, проекты, дела), к которым вам так и не удалось подступиться по вышеупомянутым причинам?
– На этот вопрос можно отвечать очень долго. Что касается пандемии, то несмотря на то, что указом президента регионам были даны особые полномочия, мы всё равно определяемся по общероссийским трендам, рекомендациям Роспотребнадзора, Минздрава РФ и той модели, которой в борьбе с коронавирусом придерживается Москва. Если мы начинаем что-то другое, нам надо приложить много усилий для того, чтобы доказать обоснованность таких действий…
При этом мы понимаем, что цена ошибок здесь очень велика, так как от принятых решений зависят жизни и здоровье людей. Поэтому они принимаются крайне непросто, особенно в части ограничительных мер. Как губернатор ты понимаешь, что, принимая решение об очередных ограничительных мерах, навлекаешь на себя новую порцию гнева. Но ты и понимаешь также, что если не пойдешь на ограничения, то через две недели или не будет никакой положительной динамики, или, наоборот, пойдет рост заболеваемости, и тогда медицина рухнет. Но никто этого понять не хочет, по крайней мере, сейчас.
В 2020 году все разошлись по домам, самоизолировались – спасибо всем за это. А сегодня мы говорим: «Слушайте, коронавируса стало еще больше! Нужно сидеть дома!» А нам в ответ: «А мы не верим!»
Ничего приятного в ограничительных мерах нет. Но нужно понять, что это мера вынужденная!
– Приходится вызывать огонь на себя?
– Да, всегда так. А как по-другому? Работа у меня такая.
– Дмитрий Николаевич, а что не получилось выполнить из обязательств ваших предшественников?
– А давайте я провокационно отвечу на этот вопрос. Возьмем строительство зоопарка. Мы же понимаем, что лет через пятнадцать-двадцать никаких зоопарков в том виде, в котором они есть сейчас, уже не будет. По крайней мере, об этом говорят эксперты. Если следовать этой логике, мы должны спросить себя: а нужно ли нам достраивать зоопарк?
Я ни к чему не призываю. Но на эти же деньги мы могли бы построить сафари-парк – что-нибудь такое, что основано на бережном отношении к животным в природной среде.
Но в такие рассуждения я даже углубляться не буду…
– Почему?
– Потому что мы будем достраивать зоопарк! Иначе это нарушение обязательств.
Нужно ли строить галерею на участке со сложной геологией, как под заводом Шпагина? А других вариантов нет. Если не строить сейчас, нарушили бы принятые обязательства.
– Так, может, некоторые люди как раз и были дальновидными, и, зная, что скоро зоопарков не будет, поэтому решили просто деньги умыкнуть?..
– Да нет. (Смеется.) Вопрос не в том, что кто-то собирался что-то похитить. Я сегодня с коллегами буду разбирать один кейс из разряда «закупка» – не буду говорить, чего.
Что бы я ни контролировал, абсолютно всего я не проконтролирую, даже на самом масштабном объекте. Я же не могу знать все тонкости строительной отрасли. Понятно, рядом со мной должны быть профессионалы. Но они тоже иногда ошибаются. А цена ошибки бывает велика. Когда должностные лица подрядчика вводят в заблуждение заказчика, при этом сложно представить, что во всем виноват министр.
Хорошее было советское наследие в строительной отрасли. Но за много лет мы его растеряли. Теперь пытаемся восстановить, однако за один год этого не сделать. И даже за пять лет не сделать.
Вернуть все бренды!
– Довольны ли вы работой своего правительства? Что хотелось бы изменить?
– Ко всему можно относиться по-разному, и когда есть возможность с чем-то сравнивать, то и восприятие будет другим.
Пример. Нам массу народа удалось расселить из ветхого и аварийного жилья уже сейчас – вместо запланированного 2024 года. Большая работа была выполнена на два года раньше срока. А люди?.. А они говорят, мы их должны были расселить еще в 2017 году, когда жилье только признали аварийным. Я убежден, что сейчас мне в «Инстаграме» (18+) будут оставлять комментарии именно в таком духе. Вопрос: а где я был в 2017 году? Ответ: я в ФАС работал. Но об этом никто не вспомнит!
Как никто не вспомнит и про то, что за 2020 и 2021 годы мы увеличили темпы расселения в несколько раз – получили из федерального бюджета на эти цели за два года порядка 12 миллиардов рублей, в то время как с 2012-го по 2017 год эта сумма не превышала двух-трех миллиардов. Всего же за период 2019–2024 годов федеральный бюджет выделяет нам на это 19,5 миллиарда рублей. Такой поддержки от центра не было еще никогда!
В этом и заключается разница взглядов. Мы в правительстве можем быть довольны проведенной работой, а граждане не будут довольны, потому что людям нужно решение проблемы здесь и сейчас. Потому что во многом это вопрос восприятия.
Правительство работоспособно. В целом я оцениваю его работу на четыре с минусом или на три с плюсом.
– Почему?
– Потому что еще многое предстоит сделать в части улучшения качества и сроков строительных работ, в социальной сфере, в дорожной отрасли…
– А может, для того чтобы не быть заложником курсов предшественников и суметь реализовать всё задуманное, сделав свой край цветущим и развивающимся, губернатору действительно необходимо работать на должности лет двадцать?..
– Может быть, так и надо. Вы же понимаете, что в Татарстане, например, очень многого позволила добиться преемственность власти. Понятно, что есть и другие особенности развития этой уважаемой республики, но там последовательно реализовывались крупные масштабные проекты. И они молодцы.
А у нас в Пермском крае, к сожалению, преемственность осуществлялась не в полной мере. Чаще регион бросало из одной крайности в другую. Например, вчера мы, обсуждая тему подготовки к 300-летию Перми, говорили о пермских брендах. Вспомнили о таких проектах, как музей современного искусства, буква П и так далее. Что со многими из них происходило, как только Олег Чиркунов покинул должность? Что произошло с буквой П?.. Многое было свернуто. А ведь на всё это были потрачены немалые бюджетные деньги, которые должны были окупаться путем повышения привлекательности города, через увеличение туризма. Но этого же не произошло!
У нас всё время происходили резкие, на 180 градусов, повороты в позиционировании региона. То мы себя раскручиваем как «Культурную столицу», то как «Урал промышленный». Я же убежден – и говорил об этом, – что надо развивать и то, и другое. Не надо бросаться из крайности в крайность, надо всегда стараться находить золотую середину.
– У нас много чего не произошло. Лично мне, Дмитрий Николаевич, очень жаль «Амкар»…
– А его чего жалеть? Он жив!
– Да, теперь он снова жив вашими стараниями…
– Наверное, я не владею всей полнотой информации, но в моем понимании команду тогда нельзя было терять. Хотя бы на каком-то уровне нужно было попытаться ее сохранить, не обязательно в Премьер-лиге. Есть бренды, которые существовали много лет, прославляли край. Помимо «Амкара» это и «Урал-Грейт», у которого было не меньше болельщиков. Или еще более простой пример – пиво «Пермское губернское», которое было раньше. Где оно теперь? Его нет! Надо все бренды возвращать.
…Мне, конечно, могут возразить, что сейчас команда играет не на том уровне. Но «Амкар» жив, это главное. Конечно, он другой. Но дорогу осилит идущий. Постепенно будем развивать команду.
Одними штрафами не поправишь
– Не могу не спросить о городе Перми как крупнейшем муниципальном образовании края. Насколько вы довольны работой новой администрации?
– Рано еще серьезно судить об этом. Мы понимаем, что и нынешнее краевое правительство, и новые городские власти отработали на своих местах чуть больше года. Тем более всё это время работа строилась в условиях пандемии.
Я понимаю, что команда в пермской мэрии до конца еще не сформирована. Можно работать лучше? Да, конечно, можно. Как и правительству региона тоже можно работать лучше. Мне кажется, в чем-то в управлении городом нужно быть более жестким. Особенно по отношению к подрядчикам на уборке снега. Потому что, если сравнивать районы, получается, на Парковом мы наблюдаем весьма достойную работу подрядчиков, а вот на Садовом абсолютно противоположная картина. Причем Садовый много лет обслуживает один и тот же подрядчик.
Возникает вопрос: а почему вы его не выгнали до сих пор, если весь микрорайон увяз в снегах?.. Понятно, что в мэрии куратор этого направления недавно поменялся. А подрядчики у нас вообще подчас загадочные…
Честно говоря, я считаю, что для исключения подобных ситуаций в отраслях пассажирских перевозок, уборки улиц должен присутствовать и государственный сектор как противовес. Нельзя все сферы жизнеобеспечения мегаполиса отдавать исключительно на откуп бизнеса. Одними только штрафами тут ничего не поправишь.
Мы сейчас приходим к мнению, что центр города может убирать государственный подрядчик. Чтобы, во-первых, было с чем сравнить, и во-вторых, чтобы получить новые стандарты.
Также и в сферу пассажирских перевозок необходимо вводить государственного подрядчика. Мы помним ситуации, когда все частные перевозчики города как один могли встать, шантажируя и требуя поднять стоимость проезда. Как это и произошло тогда, когда транспортная отрасль в Перми была полностью отдана на откуп бизнесу.
– У жителей по транспортной реформе вообще сейчас много вопросов…
– Когда начинаешь какую-либо реформу, нужно быть последовательным и выходить к населению, информировать, объяснять.
Задача слушать
– Раз уж заговорили о местном самоуправлении – каково ваше отношение к укрупнению муниципалитетов? Конечно, не вы начали этот процесс…
– Управляемость однозначно стала лучше. Это безусловный плюс реформы.
Когда в какой-то территории не убирается снег, начинаешь разбираться: кто виноват? Глава города, такого, например, как Чердынь, численностью в шесть тысяч человек, может кивать, мол, глава района не помогает, а глава района твердит, что это не его полномочия!..
Примеров, когда глава города и глава района друг друга просто терпеть не могли, масса! И когда вокруг тебя начальники сплошь со своим эго, ведя те или иные процессы, ничего ты с ними сделать не сможешь. А реализацию национальных проектов нужно координировать, тот же ремонт дорог… В этом плане объединение территорий сыграло на благо.
Но есть и другая сторона медали. Когда перестала существовать администрация Рябининского сельского поселения, а я еще не был губернатором, знаете, что мне сказали местные жители? «А куда нам теперь обращаться за справками?»
Я им: «А Интернет?» А они мне: «А мы привыкли ногами ходить». А потом, может, самое главное – люди привыкли ходить к главе поселения разговаривать. И может, тот ничего сделать и не сумеет, но выслушает! А для людей это очень важно!
Поэтому сейчас мы делаем большой акцент на то, чтобы глава округа искал возможность слышать людей и общаться с ними. Понятно, во многом мы ушли в Интернет. Но живого общения с жителями не заменит ничто. У нас теперь существует Центр управления регионом (ЦУР), на который мы возлагаем большие надежды, используя в работе его инструментарий. Например, когда я приезжаю на территорию, мне перед этим ЦУР дает подборку информации: на какую тему были отсюда обращения, что местный глава на них отвечал, и так далее, чтобы иметь представление, какие проблемы больше всего здесь граждан волнуют и как они решаются или не решаются. Смотрю, что из всего этого я могу решить на своем уровне, а на что необходимо обратить внимание главы. И поднимаю эти темы сам, в том числе на встречах с жителями с участием главы муниципалитета.
Как дети не делятся
– Есть проблема, имеющая общероссийское звучание, но в наибольшей степени она проявилась в Пермском регионе. Я говорю о нападениях молодых людей, нынешних и вчерашних школьников, на образовательные учреждения. С другой стороны, за последний год в крае в полтора раза выросло число суицидов среди учащихся. Всё это говорит о неблагополучии в сфере воспитания. Я понимаю, что вы не министр образования РФ, тем не менее спрошу: что делать и почему так сложилось?
– Это стечение обстоятельств. Дела с точки зрения деструктивного поведения молодежи обстоят у нас не хуже и не лучше, чем в других субъектах Федерации.
Конечно, я анализировал ситуацию, что происходит в соцсетях, какие группы созданы и так далее. Уверен, что систему воспитания молодежи необходимо менять комплексно. Это задача и регионов, и Федерации, и местного самоуправления. Нужно возрождать и укреплять институт семьи. Это тоже очень важно.
При этом я понимаю, что за год-два тут не поправить. Мы начали смотреть обеспеченность учреждений образования специалистами-психологами. Конечно, их недостаточно. Ориентировали наш педагогический университет на выпуск большего числа школьных психологов. Но их когда еще выпустят?..
Это так же, как с медициной. Еще в начале «нулевых» годов у нас ни один выпускник медицинской академии не шел работать в медицину. Сегодня-то всего 50 процентов идет! Кто нас будет лечить?
Понятно, этот дефицит мы почувствовали не сразу, а в начале «нулевых» вообще его не чувствовали, потому что система здравоохранения еще держалась на кадрах, подготовленных в советское время. Теперь мы ощущаем проблему в полный рост и задаемся вопросом: а почему так происходит? А причины-то лежат в достаточно длительной отрицательной динамике трудоустройства выпускников по профильной специальности!..
Так же и в образовании. По-разному можно относиться к советской модели работы с молодежью, к пионерии, комсомолу, но система была, и она работала. Я себя вспоминаю в школе. Что я делал летом? Ездил в лагерь труда и отдыха. Понимаете, труда и отдыха! Работали в подсобных хозяйствах, убирали овощи, дрова кололи. Первые свои деньги я заработал в седьмом или в восьмом классе. И я ценил эти деньги, потому что сам их заработал, а не кто-то мне их дал.
– В 2018 году после нападения ученика с ножом в 127-й школе в Перми ваш предшественник принял решение о введении в школах информационной системы, в которую заносятся результаты педнаблюдения. Неполная семья, развод или смерть одного из родителей, двойки по предметам – всё это индикаторы рисков, которые заносятся в систему классными руководителями. А вы что считаете необходимым предложить?
– Мне сложно сейчас оценивать эффективность принятых тогда решений. Но делить детей по таким принципам неправильно.
У меня отец умер, когда мне было восемь лет. Значит, сейчас меня тоже бы занесли в «сомнительную» категорию? Но я вроде вырос.
В моем понимании воспитывать – это значит разговаривать с детьми. Если родители с ними не занимаются, надо стараться занять ребенка в кружках и секциях. Развивать систему дополнительного образования.
Сейчас всё по-другому и всё непросто. Попробуй ребенок в седьмом классе денег заработать – работодателя накажут: детский труд запрещен. Но на самом деле привитие дисциплины, приучение с младых ногтей к тому, что деньги надо зарабатывать своим трудом, – это очень важное дело.
Территории, с которыми легко
– Дмитрий Николаевич, какое будущее вы видите для Пермского края? Какие стратегические ориентиры, с вашей точки зрения, станут определяющими на ближайшие восемь-десять лет?
– За последние тридцать лет в крае произошла значительная убыль населения – с трех миллионов ста тысяч до двух миллионов шестисот тысяч человек. Это, конечно, показательно.
Но импонирует, что у нас становится больше многодетных семей. Я сейчас много размышляю над тем, что такое многодетная семья и как сделать так, чтобы их стало больше. Именно поэтому считаю, что государству следует думать о еще большей поддержке таких семей.
Понятно, что это колоссальные деньги, и я не хочу заниматься популизмом. Но по-другому не получится! Иначе рождение ребенка приводит к тому, что семья по факту теряет одного кормильца и становится беднее. И даже выплаты при рождении первого, второго, третьего ребенка не исправят положения. Но это вопрос дискуссионный, и решать его необходимо на федеральном уровне.
А возвращаясь к Пермскому краю, надо вспомнить, что в социально-экономическом плане регион пережил две большие трагедии, которые оказали непосредственное влияние на его социально-экономическое положение. Первая – это исчезновение Кизеловского угольного бассейна. Если мы вспомним, какой была численность населения в Кизеле, Чусовом, Лысьве, то поймем, что произошло. Основной отток населения произошел оттуда, где закрылись шахты и предприятия.
Вторая трагедия – провалы в Березниках, которые ввели в депрессию всё население Верхнекамья. И если есть возможность оттуда уехать, люди уезжают. А Пермь по степени привлекательности городской среды оказалась не готова к тому, чтобы люди уезжали не в южные регионы России, а в краевую столицу. Вот и все причины сложившейся ситуации.
Теперь у меня уже более позитивный настрой по поводу сложившегося положения. Я могу назвать несколько точек роста. В самой Перми на самом деле проще. Здесь есть перспективы у промышленных предприятий, и в городской среде в ближайшее время будет много что происходить.
А вот Губаха. Территория, заявляющая серьезные амбиции. Здесь работает «Метафракс» – уверенно развивающееся предприятие, к которому нет вопросов даже с точки зрения экологии. Предприятие создает новые высокооплачиваемые рабочие места, начинает строить жилые дома. Вместе с властями занимается развитием местного техникума. Завод организует досуг для населения, обустроил каток. Развивается горнолыжное направление. Вокруг появляются гостиницы, рестораны. И Губаха становится точкой притяжения для людей, которые могут там не только работать, но и отдыхать.
Много что еще предстоит сделать, но мне легко с такими территориями, как Губаха. Они не доставляют особых проблем, развиваются, а не деградируют. Это значит, я могу сосредоточиться на решении каких-то других вопросов на других территориях.
Березники и Соликамск сейчас преодолели тенденцию к значительному снижению численности населения. Нехватка рабочей силы будет подталкивать местные промышленные гиганты как-то решать эту проблему. Что это означает? А то, что предприятия начинают строить жилье. «Уралкалий» за много лет уже построил дома там. «Еврохим» построил шестнадцать многоквартирных домов, еще три будут сданы в ближайшее время. Строится детский сад на 260 мест. В планах до 2025 года строительство еще одного детсада, школы и спортивного комплекса. И всё это они делают за свой счет.
Что я должен сделать на фоне того, что калийные рынки сейчас достаточно маржинальны? А я должен принять программу социально-экономического развития Соликамска и Березников, дополнительно подумав о парках, скверах, фасадах домов, спортивной инфраструктуре. Найти инвестора, чтобы построить термальный комплекс. Вот такая наша совместная задача с предприятиями – максимально обустроить территорию, способствовать развитию Соликамска и Березников.
– Дмитрий Николаевич, а что вы делаете, когда бывает тяжело на душе?
– Разговариваю с людьми. Общение всегда помогает отвлечься.
Но иногда нужна тишина, хочется побыть наедине с собой… Умеете собирать грибы? Правда, грибной сезон короткий. Иногда надо позволять себе это. Но это сейчас случается очень редко.
– Спасибо, Дмитрий Николаевич, успехов!
Беседа состоялась в феврале 2022 года. Интервью опубликовано в газете «Звезда», №9 от 11.03.22.
Наталья Жукова
Фото пресс-службы Кремля.
