Упорно следуя стратегии сотрудничества с известными драматическими режиссёрами, для постановки "Похождений повесы" Игоря Стравинского Пермский оперный пригласил Андрея Прикотенко, главрежа Новосибирского театра «Красный факел». Музыкальным руководителем и дирижёром спектакля выступил Фёдор Леднёв (поздравления с Золотой Маской за «Замок герцога Синяя Борода», 18+), известный интерпретатор и исследователь музыки ХХ века; сценографом – Ольга Шаишмелашвили, уже выпустившая ряд интересных пермских спектаклей.
Источником сюжета (либретто Уистена Одена и Честера Колмена) стал цикл гравюр XVIII века под названием «Похождение повесы» английского художника Уильяма Хогарта, работами которого Стравинский заинтересовался в 1947-м на выставке в Чикаго. История деревенского парня Тома Рейкуэлла, бросившего невесту ради перспектив столичной жизни в компании персонажа по имени Ник Шэдоу, вдохновила композитора на одноимённую оперу. В финале Шэдоу (Тень) оказывается представителем тёмных сил, и в результате подстроенных им событий Том попадает в Бедлам, психиатрическую больницу под Лондоном. Премьера "Похождений повесы" состоялась в венецианском театре La Fenice в 1951 году, и персонажи даже стали символами таких понятий, как авантюризм, чувство долга, жертвенная любовь…
"Похождения повесы" Стравинского не самый удобный материал для режиссёрского дебюта на оперной сцене, поэтому те осторожность и даже несмелость, с которой Андрей Прикотенко ведёт спектакль из мизансцены в мизансцену, вполне объяснимы. Кажется, эта робость передалась не только исполнителям, которые, за исключением приглашённого солиста Игоря Подоплелова (Ник Шэдоу), часто зажаты (и в основном волею режиссёра предпочитают сидеть на диванах), но и художнице Ольге Шаишмелашвили, давно сделавшей себе имя в театральном мире.
Глядя на советский бордовый ковёр в первой картине, – ковёр символизирует заштатную деревню (похоже, Том бежит не от невесты, а, как и положено, из глухой провинции), – зритель откровенно скучает. Далее идут штампованные плазменные телевизоры как символы современной столичной жизни, но сначала – их упаковочные коробки, висящие аж до колосников, Баба-турчанка в никабе, квадратный люк в проёме сцены… Даже сцены в публичном доме – вот уж где можно было бы разгуляться, – решены в духе позднесоветских представлений об эротике времён фарцы и подпольных видеосалонов.
И если незамысловатый видеоряд этой версии «Похождений повесы» – условная горизонталь спектакля, то его художественная вертикаль – конечно же, в партитуре.
Оркестр Пермского оперного под управлением Фёдора Леднёва взял все высоты музыкального текста Стравинского, начиная с филигранно разработанных сольных партий, дуэтов, ансамблей и заканчивая развёрнутыми хорами. Музыкальные акценты пермской версии «Повесы» таковы, что вы всё время ловите себя на том, что довольно скоро начинаете смотреть как бы сквозь картинку спектакля, минуя склад висящего картона, уныло дефилирующих по сцене жриц любви, зависающую сцену аукциона… Композиторская мысль далека и от назидательности, и от насмешки. Скорее, это грустный взгляд на человеческую жизнь вообще... Следуя за Стравинским, авторы спектакля, безусловно, сочувствуют главному герою, обменявшему истинное счастье на картонный мираж.
Партию Тома довольно уверенно провёл тенор Борис Рудак, которому в целом удалось показать своего персонажа в развитии. Инфернального Шэдоу изящно и тонко воплотил Игорь Подоплелов, оживив метафизические планы партитуры Стравинского. Главная женская партия Екатерины Проценко (Энн Трулав) к сожалению, оказалась похвальным чистописанием, зато вместо бородатой Бабы-турчанки из никаба выпорхнула статусная блондинка Наталия Ляскова и блеснула живым исполнением арий. Ещё больше вопросов вызвала новая версия ««Волшебной флейты» (16+) Моцарта в постановке дирижёра Евгения Воробьёва и режиссёра Нины Воробьёвой. Сценографом спектакля выступила Ольга Шабатура.
Во-первых, партитура Моцарта значительно сокращена. Трудно сказать, чем не устроили авторов речитативы, но их в зингшпиле просто нет. То есть, нет и зингшпиля. Есть зачатки комической оперы (ломаная пластика марионеточных персонажей, объемные вычурные костюмы, частые переодевания), которая, едва проклюнувшись в первом акте, во втором трансформируется в последовательное нагромождение арий любимых моцартовских персонажей. Герои «Волшебной флейты» по очереди послушно выходят-поют-кланяются-уходят, примерно как на детском утреннике. Если зритель не освежил в памяти либретто Эмануэля Шиканедера, в перипетиях сюжета он точно запутается – связок между картинами нет.
Арии приглашённых солистов, правда, все до одной порадовали чистотой и отточенным исполнением (шквал аплодисментов сорвали Антонина Весенина в партии Царицы ночи и Алексей Тихомиров в партии жреца Зарастро), что вкупе с безупречным соло на флейте стало главными достоинствами спектакля.
Во-вторых, приглашённые драматурги Екатерина Троепольская и Андрей Родионов сочинили ещё одно сюжетное ответвление, немало озадачившее фестивальных меломанов. Где-то к середине зингшпиля (которого нет) выясняется, что в постановку помимо Папагено, Тамино, Памины и всех остальных вписана ещё одна главная героиня и её документальная история.
Перенесшая онкологию молодая женщина с осложнениями после химиотерапии попадает в больничную палату, где вокруг медленно и печально ходят врачи и не могут помочь. Повторяющиеся больничные сцены (не много ли их стало в театре?) с героиней представлены стандартными перформативными практиками, элементарными, как трёхъярусная конструкция с квадратными ячейками для застывающих в позах статистов.
При чём здесь «Волшебная флейта»? Фрагменты партитуры этой оперы друзья и знакомые, не сговариваясь, отправляют пациентке, для которой великая музыка становится надеждой и шансом на спасение. Что это, если не метафора сегодняшнего дня?
Кажется, костюмы Аси Мухиной – единственная вводная, которая хоть как-то пытается собрать в единое целое этот набор персонажей и эпизодов. Золотой объёмный плащ Зарастро, белоснежные воздушные крылья Папагено, сверкающий наряд Царицы ночи, парики Памины и Тамино, платья-футляры чёрных дам, костюмы мальчиков-цветов служат своеобразными маяками, не дающими заблудиться в этом вроде бы перегруженном, а на самом деле, лишённом несущих конструкций сценическом действе.
Наконец, заключительная премьера оперы французского композитора Паскаля Дюсапена Passion («Страсть», 16+) в постановке Теодора Курентзиса и Анны Гусевой состоялась в Доме Музыки пространства Завода Шпагина.
Опера «Страсть» написана Дюсапеном, одним из самых востребованных в мире современных композиторов, по заказу фестиваля в Экс-ан-Провансе. Сочинение, обращённое к античному миру об Орфее и Эвридике, не утомляет зрителя количеством персонажей: Он, Она и Другие.
Поскольку произведение бессюжетно (его сюжетика – исследование состояния героев на пороге смерти и растянутый во времени миг расставания), от авторов постановки требовалось придумать массу фоновых параллельных картинок, идущих в двух дополнительных сценических пространствах-секциях (сценограф Юлия Орлова).
Чего там только нет! Бытовые семейные сцены, отвлечённые перформативные практики, воспроизведённые артистами musicAeterna Dance, скульптурные и живописные композиции (например, «Пьета» Микеланджело), хореография contemporary dance. Он и она на фоне параллельно-далёкого Потока Жизни, не имеющего для героев никакого значения ни в момент отношений, ни в период рефлексии, о котором, собственно, и идёт речь.
Диалог Его и Её в исполнении тенора Сергея Година и сопрано Натальи Смирновой – это отчаянная попытка зафиксировать взаимопроникновения и одновременно сохранить идентичность, удерживаясь в собственных границах. Это разновекторные действия-состояния, разрыв по-живому, переход от жизни к небытию.
В финале оперы бездонный мир плоскостей и экранов, словно всасывающий, переваривающий, растворяющий персонажей, вдруг оказывается залитым страшным багровым цветом, и это тоже не двусмысленная метафора современности, зарифмованная с гибелью Эвридики.
Дягилевский фестиваль-2024 прошёл на многочисленных (в том числе, новых) площадках Перми, как обычно, представив самые неожиданные форматы и жанры, новые имена и оригинальные ниши. Посещение даже нескольких из них – настоящий квест, ведь концерты и постановки идут почти круглосуточно, а есть ещё Образовательная программа и насыщенная афиша фестивального клуба, которая по качеству не уступает основной.
Что ожидало зрителя? Как говорят психологи, серьёзный стресс выбора, когда несколько интереснейших событий конфликтовали между собой, претендуя на ваше внимание.
Одним из таких событий стал, например, музыкальный спектакль-променад «Голос завода», который системно разворачивался на предприятии «Сибур-Химпром». Постановка, созданная лауреатом «Золотой маски» Михаилом Патласовым, прошла на действующем нефтехимическом производстве, а её финалом стала симфония (композитор – Олег Гудачев), рождающаяся из разнокалиберных звуков завода.
Другим невероятным концертом можно считать выступление вновь созданного коллектива musicAeterna Brass, оркестра медных духовых под руководством Павла Курдакова. Музыканты блестяще исполнили ряд оперных хитов, и услышать хотя бы одну лишь арию Каварадосси из оперы «Тоска» в исполнении духовых – уже событие огромного размера.
И всё-таки осталось ощущение, что в этом году грандиозный Дягилевфест (какое счастье, что он прописан в Перми!), большой проект Теодора Курентзиса и генеральный форум меломанов, больше развивался по горизонтали, нежели вглубь.
Значит, все взлёты ещё впереди?
