«Война и мир» как начало нового и лучшего – гастроли Театра Вахтангова в Перми

На сцене Пермского академического Театра-Театра завершились гастроли Театра Вахтангова, который представил один из лучших спектаклей прошлого сезона – «Войну и мир» Римаса Туминаса.

Постановка, посвящённая столетию Вахтанговского театра (премьера состоялась в ноябре 2021-го), шла на сцене четыре дня, но уже в первый вечер стало ясно – даже если бы спектакль поставили в афишу на месяц, аншлаги все равно были бы гарантированы.

И нет никаких сомнений в том, что эта сценическая версия Толстовской эпопеи войдёт во все учебные пособия по режиссуре. Вместе с движущейся гигантской Стеной, мечущимися под ней и на её фоне людьми, каскадом остроумных мизансцен, нарочитостью, даже избыточностью пластического решения каждого, пусть и самого эпизодического персонажа.

Всё будет разобрано на каркас, «шестерёнки», детальки¸ всё – рассмотрено и изучено, внесено в канон. И всё, включая видеозаписи, музыкальную канву («Херувимская песнь» Чайковского, музыка Керубини, молитва «Ты моя Мати, Царице Небесная» и другие произведения), интервью с режиссёром и исполнителями не сможет передать ни шарм, ни, тем более, аромат живой постановки, держащий вас в гипнотическом оцепенении все пять часов.

Первое ощущение после спектакля (знаю десятка два заядлых театралов, которые не пошли на него только из-за продолжительности): как, всё закончилось?! Почему так мало?!

Выстроенная как сложнейший, тончайший механизм, «Война и мир» Туминаса летит к финалу, как курьерский поезд – вы едва успеваете провожать взглядом знакомые «станции». Разговор в салоне Анны Павловны Шерер; встреча князя Андрея и Пьера; женитьба Пьера на Элен; приезд Болконского с женой к отцу; жизнь в семействе Ростовых; князь Болконский с Наташей; Наташа и Анатоль...

Почти всё сценическое время война остаётся за кадром; сначала – как далёкий мираж с его главным идолом – Бонапартом, затем мираж становится реальностью и забирает всех мужчин, катится девятым валом к Москве с потерей рычагов управления у всех воюющих сторон... Гигантская стальная стена, символизирующая Молох, фатум, гулкий ход исторической неизбежности, движется прямо на них – на Ростовых, Болконских, Курагиных... А они рассуждают о славе, философствуют, интригуют, пытаются выстроить жизнь.

Только один-единственный раз война выкатится на сцену, но сцена войны будет решена не как эпохальное сражение и предмет изучения, а как страшная бессмысленная работа, которую никто не в силах прекратить. В сером безбрежном пространстве сражения – один Николай Ростов в штыковой. Он наносит удары и уворачивается от ударов из последних солдатских сил. Николай подходит к горе шинелей, цепляет по одной на штык, разбрасывает вокруг. И когда сценическое пространство покрыто пустыми шинелями, он втыкает штык в землю, с ужасом вглядываясь в содеянное...

Кажется, инсценировка (сценическая композиция – Римас Туминас; адаптация текстов романа – Мария Петерс) держит все линии эпопеи. И за всеми купюрами, выброшенными разговорами, ликвидированными героями (в спектакле, например, нет погибшего Пети Ростова, нет командиров партизан Василия Денисова и Фёдора Долохова, нет философствующего ополченца Платона Каратаева, с которым Пьер сближается в плену), за всеми выпущёнными сценами (нет сцены с дубом, неба Аустерлица, свадьбы Наташи с Пьером и т. д. и т д.) вдруг неотвратимо встаёт цельный образ романа.

Из всех героев «Войны и мира» постановщиками сохранен только высший свет: Ростовы, Болконские, Курагины, Друбецкие, – двадцать два персонажа. И есть двадцать третий, Ушелец (Артём Пархоменко), – статист, появляющийся тогда, когда кто-то из героев оказывается на грани жизни и смерти. Медленно дефилируя из кулисы в кулису, Чёрный ангел Ушелец протягивает Андрею дымящееся пушечное ядро; возникая из-за стены, Ушелец уносит на тот свет изуродованную душу Анатоля Курагина.

Сцена смерти Курагина – одна из самых страшных в спектакле. Возникший на несколько секунд откуда-то из-за Стены Ушелец быстро проносит на поднятых руках Анатоля (Владимир Логвинов). Из-за безумного оскала и неестественно вывернутой шеи молодого Курагина невозможно узнать; у него нет ноги, а другая торчит забинтованной палкой... Из таких говорящих сцен, собственно, и состоит весь спектакль.

Вот Наташа (Ксения Трейстер) в отчаянии от предстоящей разлуки с князем Андреем (на целый год!) носится вокруг жениха и колотит детскими кулачками по его начищенным сапогам. Вот Вера (Лада Чуровская), старшая дочь Ростовых, бесприютно бродит из угла в угол, точно бедный осиротевший Пьеро. Вот Андрей Болконский (Виктор Добронравов / Юрий Поляк) бросает в огонь записи и важные бумаги отца, вручённые ему на случай внезапной смерти родителя.

Но самая красноречивая картина – зияющая пустота. Сценограф Адомас Яцовскис сделал так, что пространство «играет самостоятельно», даже если в нём нет людей, а такое случается постоянно. Чтобы это пространство насытить, взвинтить, нужна невероятная энергетика. Зацепиться актёру здесь не за что, из декораций на сцене – одна Стена, нет даже исторических костюмов, не говоря уже о дворцах-интерьерах. Поэтому некоторые сцены – настоящие микробенефисы, ловко вставленные в общую ткань постановки.

Так, по диагонали выплывает-ковыляет Евгений Князев в роли выжившего из ума комического старика Болконского, шаловливые ручонки которого так и тянутся к мадемуазель Бурьен (Аделина Гизатуллина). Так самозабвенно кружится в вальсе в сцене бала Наташа; кроме Наташи (и музыки – ред.), на сцене никого нет, да и не нужно – впечатление бала получено. Спустя пару минут к ней присоединяется князь Андрей, и по взгляду, который Болконский бросает в зал, всем становится ясно – Наташа получит в этом браке то же, что и покойная Лиза Болконская...

Но главная несущая конструкция спектакля – это противостояние «Болконский - Безухов» (не случайно они всегда стоят в диагональной мизансцене в противоположных углах сцены). Первый – красавец, самовлюблённый гордец, герой, воспитанный абьюзер, третирующий жену. Второй – сама доброта и участие, внебрачный сын, нелепый барин, так и не научившийся носить фрак.

Блестящий, но «жёсткий сердцем» Болконский не в состоянии полюбить никого; всё, на что он способен, это простить невесту и соперника на пороге смерти. А нелепого добросердечного Пьера (Павел Попов) нет никакой нужды ставить на смертный порог – он и так всех прощает и любит.

Пьер Безухов – центральный персонаж Вахтанговского спектакля. Когда он, нескладный, зажатый, с вечной извиняющейся улыбкой в костюме разночинца или вольного художника изящно и броско ведёт свои моносцены, зал замирает... Каждый выход Павла Попова – ярчайший бенефисный сольный номер, от которого захватывает дух.

Вот Пьер убегает прочь от Элен (Яна Соболевская) как гоголевский Подколесин в «Женитьбе», вот он неловко пытается утешить Наташу или мягко спорит с князем Андреем. Вот в ужасе замирает перед трагической старухой Перонской (Людмила Максакова), бродящей с канистрой, чтобы запалить перед приходом французов свой дом...

Ради Пьера Безухова, думается мне, и был поставлен этот чудо-спектакль, главная тема которого, вероятно, звучит в финале. Вот что пытается донести до нас вместе с режиссёром великий Лев Николаевич Толстой устами любимого персонажа:

– Когда наша жизнь сходит с курса, кажется, что все пропало. Это не так. Это всего лишь начало чего-то нового, лучшего. Если есть жизнь, есть и счастье. Надо просто жить, надо любить, надо верить...

Наталья Земскова
Фото Яны Овчинниковой предоставлено пресс-службой Театра-Театра.