В Пермском академическом Театре-Театре состоялась премьера мюзикла «Три товарища» (16+), поставленного по одноименному роману Эриха Марии Ремарка художественным руководителем Борисом Мильграмом.
Композитор – Евгений Загот,
авторы либретто – Михаил Бартенев и Борис Мильграм,
музыкальный руководитель – Татьяна Виноградова,
сценограф – Зиновий Марголин,
хореограф – Егор Дружинин.
Кто из нас не зачитывался в юности главным романом Ремарка, примеряя на себя судьбы его основных персонажей? Кого из нас история «Трех товарищей» не утешала в крахе первой/второй любви или ее отсутствии? Кто из нас, проглотив фразу «Потом наступило утро, и ее уже не было», не переворачивал последнюю страницу в ночи и не начинал книгу заново для того, чтобы вновь пережить моменты подлинной любви и дружбы, спасающие человека от безвременья.
Если вы читали этот роман Ремарка, то не раз и не два, а затем начинали искать «продолжение»: «Черный обелиск» (18+)? «Ночь в Лиссабоне» (16+)? «Жизнь взаймы» (16+)? Нет, лучше еще разок «Три товарища».
У этого романа мало экранизаций и театральных постановок – и поэтому у каждого из нас свой Роберт Локамп и своя Пат Хольман. К тому же в книге, собственно, ничего не происходит. Знакомства, встречи, сомнения, работа в мастерской, пансион фрау Залевски, жизнь кафе «Интернациональ».
Будни безвременья, в которых вдруг возникают опоры, спасающие человека от самого себя. Роман впервые был издан в Дании в 1936-м, переведен на множество языков, прозвучав манифестом потерянного поколения, которым можно считать едва ли не всех жителей двадцатого века.
Все эти вздохи, разговоры, телефонные звонки, философствования Ленца, кальвадос, порто-ронко и ром, ставшие полноправными, пусть и неодушевленными героями и одновременно символами романа, – как их перенести на сцену?
Многое перенести удалось (например, коктейли порто-ронко и берри-беллини предлагали в антракте в фойе три бармена, почти три товарища). Фигурируют настоящие немецкие автомобили, доставленные в СССР во время Великой Отечественной войны: Mercedes-Benz 290 Cabriolet D (1935 года выпуска), BMW 326 Cabriolet (1937) и Opel Super 6 (1939).
Разрушенные временем машины отыскали в разных уголках нашей страны, убедили владельцев расстаться с раритетами, отреставрировали. Вся эта грандиозная работа была проделана под руководством актера и режиссера Олега Долина (Москва), который много лет занимается реставрацией ретромарок, давая им новую жизнь в искусстве.
Машины и уходящая вдаль (переходящая в задник) дорога – главная метафора спектакля. Выполненная максимально реалистично (театр заказал придорожные фонари в естественную величину), она сразу приковывает внимание. Практически все мизансцены выстроены в этом голом пространстве.
Паттерны главной защиты отдельной человеческой жизни – дом, семья, родные – не то что бы не работают, их просто нет. Временное жилище Роберта в пансионе фрау Залевски тоже не обозначено, не показана и квартира Пат. Если у героев спектакля и есть Дом, место силы и место защиты, то это автомастерская, мир друзей, с которыми связано фронтовое прошлое и зыбкое настоящее.
Дома нет, но есть пространство «казенного дома»: кафе, кабаре, санаторий в горах, скорее напоминающий советскую больницу. Главное, на чем сосредоточен спектакль Театра-Театра, – это линия Роберта и Пат, почти сакрализованных героев, мгновенно ставших символами.
И есть еще один сценический персонаж, тот самый очеловеченный автомобиль Карл, живущий в романе на правах четвертого друга. Карла играет Альберт Макаров. Карл – это дух автомастерской и дерзновенное единство трех друзей, на котором, собственно, и держится жизнь каждого.
Многое в «дружеской» линии «Трех товарищей» купировано: трагическая гибель Готтфрида Ленца, месть Альфонса, который разыскал и застрелил его убийцу, общение Роберта с девушками «Интернацио¬наля», где герой «Трех товарищей» подрабатывает тапером, воспоминания о войне, не оставляющие его ни на минуту.
Она в спектакле, конечно, присутствует – и минувшая Первая мировая, и грядущая… Время от времени (действие происходит с марта 1928-го по март 1929 года) война является призраками погибших товарищей Роберта, словно бы он должен прожить не только за себя, но и за них тоже. А еще они предвосхищают беду.
Многие называли текст Ремарка магическим, несмотря на видимую внешнюю простоту, отсутствие действия и довольно схематичное описание главной героини. Пат показана, скорее, в восприятии окружающих, в их сиюминутных оценках. Попробуйте очертить ее в трех словах – ничего не получится…
И если в основе спектакля лежит магический текст, то, что требуется от постановщиков, – хотя бы частично сохранить его магию, что называется, не заступив за черту. Это стремление «не заступить» чувствуется во всём – в музыке, в пластике, в игре актеров, которые, словно вольтижеры, идут по канату, боясь впасть в излишнюю патетику или излишнюю сентиментальность.
Сложнее всего приходится исполнителям главных партий – Александру Гончаруку (Роберт) и Эве Мильграм (Пат): почти три часа сценического времени они в фокусе зрительского внимания. Все остальные персонажи – обитатели пансиона, знакомые Роберта, девушки «Интернационаля» – не более чем фон, эффектная массовка. Массовые сцены – одно из несомненных достоинств спектакля, где многое решают костюмы (художник по костюмам – Ольга Шаишмелашвили).
Думаю, зрителей, находящихся в зале, можно условно разделить на две категории: тех, кто отлично знаком с романом, и тех, кто в силу юности или чего-то иного его еще не прочел. Вторые – в более выигрышном положении. Для роли Пат написана самая интересная (и не самая простая) вокальная партия и создан не менее интересный хореографический текст.
Пат Эвы Мильграм жизнерадостна и подвижна, проста и смешлива почти так, как все юные девушки. И эта кажущаяся «обычность», на которую вроде бы сделана ставка постановщиков, работает на тех, кто не читал.
С ролью Роберта всё по-другому. Робби Локамп – и в самом деле обычный парень, бывший фронтовик и несостоявшийся музыкант, который с этой свалившейся как снег на голову любовью посреди хаоса начинает проявлять в себе удивительные вещи.
Гончаруку удалось сыграть это странное сочетание – нарочитую внешнюю резковатость и тонкость, почти поэтичность натуры, видимую одним лишь друзьям. Роль Роберта, глазами которого мы видим и воспринимаем Пат, – во многом удача и стержень спектакля.
…Если бы обнаружилась более выразительная хореография, а не «эстрады общее выражение», был бы почти прорыв. Тем не менее, три часа пролетают незаметно, и почти невозможно, вернувшись домой поздно вечером, не взять с полки томик Ремарка и не перечитать.
Наталья Земскова
info@zwezda.su
Фото Никиты Чунтомова.
