В далеком 1918-м в Прикамье, задыхавшемся от голода, разрухи, братоубийственной войны и разгула преступности, рождалась эта служба. Это уже потом она стала элитой всей правоохранительной системы – командой умелых и отважных профессионалов. А тогда даже внешний вид оперативника вызывал усмешку у обнаглевших от безнаказанности бандитов: как правило, молодой безусый паренек от крестьянской сохи или заводского станка, порой – в лаптях и с чужого плеча обносках, вооружённый видавшей виды «трёхлинейкой» или допотопным наганом с горсткой патронов. Не хлебом сыт – исключительно верой в светлое будущее и правоту своего дела. Неопытен, необучен, зачастую и почти неграмотен. Они были первыми, и этим все сказано. Сама жизнь избрала их борцами.
Однако чисто внешнее несовершенство сыщиков в эпоху становления прикамской уголовки с лихвой перекрывалось неисчерпаемым энтузиазмом и жертвенной готовностью противопоставить свой молодой задор бандитской искушенности. И в любой момент, не задумываясь ни на секунду, отдать свою жизнь за закон, порядок и справедливость. Так что недолго смеялись прожженные уголовники над неопытностью первых оперов – те быстро оперились! И уже очень скоро были разгромлены лютые банды, разогнаны воровские «малины», обезврежены и преданы суду самые отпетые негодяи. И вечно боявшийся всего на свете простой обыватель понял и поверил, что уголовный розыск – не фунт изюму, а власть, надежная защита и оборона его жизни, здоровья и собственности.
Трудное было время… Но и сейчас не легче. Разве нет на улицах Перми подонков, готовых за самую малую поживу пустить кровь первому встречному? Разве не кучкуются до сих пор шайки еще более жестоких и способных на любую низость «братков»? Понятно, что их не так много, как сто лет назад. И это потому, что по-прежнему на передовых рубежах противостоят наглому криминалитету сотрудники уголовного розыска Прикамья. Они, конечно, уже не в лаптях и работают не на голом энтузиазме – всесторонне обучены и подготовлены. Элита – каждый из оперов, что называется, штучный товар!
Однажды журналисты предложили бывшему начальнику прикамского сыска полковнику Владиславу Кочергину написать обобщенный портрет сотрудника пермского уголовного розыска, и вот что получилось:
– Коммуникабельный и энергичный, как Яков Вагин.
– Дотошный и вдумчивый, как генерал Валентин Герцен.
– Умный и эрудированный, как Аскольд Петров.
– Педантичный и пунктуальный, как Эрнест Грошев.
– Рассудительный, как Роберт Акулов.
– Настоящий выдумщик на психологические ловушки для преступников, как Владимир Полыгалов.
– Человек с чувством юмора и хитрецой, как Александр Марканов.
– Ну и такой же высокий и поджарый, как Кочергин, – шуткой подытожил Владислав Николаевич собирательный образ оперативника, составленный из лучших качеств элиты пермского угро. Мы же попытаемся воссоздать самый обычный рабочий день современного сыщика. В чем-то он тоже собирательный, но уверен, что почти каждый прикамский опер найдет чуточку себя в нашем герое.
Главное – продержаться!
Оперативник Леха с самого утра чувствовал себя глубоко несчастным человеком. Это ж надо – именно его угораздило вытащить короткую спичку, когда между сыщиками решался вопрос, кому дежурить в День уголовного розыска. Получается, пока друзья будут веселиться, поздравляться, состязаться в тостах под редкостные разносолы, Лешка будет пахать и еще раз пахать. Потому что преступники плевать хотели на праздник, и урки все равно выйдут на улицы города, чтобы убивать, грабить, насиловать.
Тяжкий жребий
С утра 5 октября в Лешкин кабинет веселой гурьбой ввалились опера – наутюженные, наодеколоненные, кое-кто при галстуке, а иные – и при регалиях. Быстренько разлили любимый праздничный напиток по одноразовым стакашкам, а Лешке плеснули газировки, что парню даже обидно до слез стало. Чокнулись под бодрый сыщицкий тост и помчались на торжественное заседание, где их, может статься, единственный раз в году будут холить и хвалить.
«А потом в кабак попрутся и про меня вообще не вспомнят», – невесело резюмировал про себя Леха и принялся за работу.
А город тем временем уже давно проснулся. И для многих пермяков новый день сразу же начался с неприятностей: у кого-то с оставленной во дворе «Шеви-Нивы» аккуратно сняли колеса, где-то на стройке сперли оконные блоки вместе с рамами, а в частном секторе на столбе ЛЭП обнаружен убитый током расхититель «цветметных» проводов.
«Здравствуй, Леха, с праздничком тебя, – подумал опер. – Не знаешь, за что и взяться. Ладно хоть братья-участковые помогают. Без них совсем бы край! Ну ничего, мы за это в их праздник форму напялим и вместо них пойдем по участкам с «кухонными боксерами» и скандальными бабушками разбираться. Ничего, продержимся!»
«Клоуны» атакуют
После окончания торжеств в кабинет заскочил Лешкин напарник Миша.
– Крепись, дружище, и звони, как заскучаешь, – взбодрил он друга. – Ты, главное, только до 00.00 продержись, и сразу к нам!
А скучать парню не пришлось ни на миг! К полудню звонки об обнаруженных поутру пропажах, взломах квартир и гаражей вроде бы поутихли, но вскоре возобновились с не меньшей частотой. Октябрьский день разгорался. Подростки угнали трактор со стройплощадки, облили его солярой и подожгли. Около пивнушки завязалась куча-мала с угрозой поножовщины. В тихом скверике у молодого мальчика-мажора хулиганы отобрали деньги, да еще и портрет подпортили. Папа-депутат уже скандалит…
«Вот попал! Цирк уехал, а клоунов забыл, – у Лехи уже не оставалось сил шутить. – Еще и машины в дежурке, как всегда, нет – опять пешедралом придется топать! Может, ну его, этот грабеж? Праздник же, в конце концов. Нет, рано! Мне бы только до 00.00 продержаться, а уж там…»
Самое печальное дело
Пришедшего с обеда Лешку дежурный опять «обрадовал». На пляже нашли труп ребенка.
– Утонул, что ли? Так ведь октябрь на дворе! – удивился опер. – Хочешь не хочешь, а надо ехать к судмедэксперту, узнавать, что и как…
Эксперт Васильич встретил Леху радушно, по обыкновению подав для пожатия руку, облаченную в резиновую перчатку, на которой застыли следы его скорбной работы.
– С праздником, Алексей Батькович! Может, за встречу? Нет? Ну как хочешь, а мне никто не запретит. Нет ничего хуже, чем видеть мертвого ребенка. Но повезло тебе на этот раз – не криминальный покойник.
– Не кощунствуй! Представляешь, мамаша мальчугана даже не искала! Две недели дома нет, а ей хоть бы хны – глаза бесстыжие. Не заплакала даже, когда узнала. Наливай, черт побери! Тьфу, нет, рано еще, мне бы только до 00.00 продержаться…
А вечером город просто сошел с ума: на дискотеке в кровь передрались наркоманы из-за дозы. Рядом с кафешкой у пьяного сняли часы и забрали получку – жена ревет как белуга. В вонючем притоне любовница зарезала сожителя во время застолья – уж не День уголовки ли отмечали? И под занавес кодла каких-то отморозков избила простого работягу за то, что не дал им закурить. Так и не нашли гаденышей…
Ещё немного, ещё чуть-чуть
Леха дотемна ездил с опергруппой на происшествия, помогал врачам «скорой» откачивать побитых и зарезанных, срывал голос, разнимая драки, как мог, успокаивал потерпевших. В 23.30 он весь в мыле пришагал в дежурку, чтобы сдать оружие. Кинолог Вася, разряжая ПМ, сочувственно спросил:
– Что, Леший, пришлось повоевать в праздник? Потерпи, недолго осталось.
Леха вздохнул, посмотрел на часы и понял, что до 00.00 он почти продержался…
До скромного ресторанчика, где праздновала свой день родная уголовка, идти было всего ничего. И не беда, что темень кромешная на улице, что покушать нормально так и не смог – в животе урчит, – что джинсы новые в крови чьей-то измазал, когда драку разнимал. Выстоял смену, не завалил – продержался. Сейчас только полквартала пройти, и там-то уж…
– Эй, кореш, закурить дай! – послышался из темноты вальяжный юношеский басок. В отсвете тусклого фонаря показалась компания гопников.
Но Леху на голос не возьмешь:
– Поскромнее, мужики, не курю я!
– Ты где мужиков нашел, фраер? А ну-ка извинись красиво!
«Вот, блин, и продержался, – невесело подумал Лешка, готовясь к неравной битве. – Это, похоже, они рабочего отметелили. Пробки нанюхались, кровь почуяли, шакалье…»
И тут он вспомнил, что так ни разу и не позвонил празднующим товарищам. Времени просто не было. Номер Мишани был самый первый на прозвоне:
– Ребята, меня тут, кажется, убивают.
Удар бейсбольной биты по руке отшвырнул мобильник, но из динамика уже слышалось:
– Лешка, браток, минутку продержись! Мы идем! Мы мигом!
Возвращайся, брат!
6 октября в палату веселой гурьбой ввалились опера. Быстренько разлили любимый напиток по больничной таре – Лехе же апельсинового сока плеснули как «инвалиду». Сыскари пожелали коллеге скорейшего выздоровления, толкового доктора, сиделку в коротком халатике и ушли работать. Праздник-то закончился. Один Миша остался, потрепал напарника по забинтованной голове:
– Обидчики твои все как один в этой же больничке лежат. Под охраной, правда. Им, поверь, много хуже, чем тебе. Держись, брат, и возвращайся! Эх, нам бы теперь еще годик продержаться – до следующего Дня уголовки…
Текст: Максим Шардаков
Фото: из архива ГУВД Пермского края
