В пермском Театре-Театре состоялась премьерная серия мистического мюзикла «Сонная лощина» (12+).
Пожалуй, это самый необычный спектакль, который стоит сегодня в афише ТТ: использованы все современные возможности машинерии сцены, когда она поднимается-опускается вместе с оркестром, вращается не только с актёрами, но и со зрителями, «проваливается» внутрь, выходит в пространство зрительного зала... При этом публика находится на планшете сцены, в самой «сонной лощине». И если цель постановки заключалась в том, чтобы всех поразить, то она, конечно, достигнута.
Полностью переписанное «многосерийное» либретто (которое лучше законспектировать накануне, потому что с первого прочтения оно даётся не всем). Разного уровня английский язык, на котором идёт спектакль, при отсутствии русских титров (их просто негде разместить). Музыкальная партитура, написанная «рядом композиторов», которые «пожелали остаться неизвестными». Живая музыка в исполнении собственного оркестра ТТ, платформа под которым – в перманентном движении. Акробатические трюки и даже цирковые номера в синтезе с пением и танцами – вот далеко не полный перечень того, что придумано (режиссёр-постановщик, автор инсценировки и хореограф – Ксения Малинина, дирижёр – Кирилл Бузмаков, музыкальный руководитель – Евгения Прозорова, художник – Анна Иткина).
При этом на сцене не профессиональные актёры, а студенты четвёртого курса, обучающиеся по специальности «Артист музыкального театра» в ТТ на базе Московского Института Современного Искусства (мастер – Борис Мильграм). То есть, это не просто спектакль, а спектакль-экзамен!.. И оценивать его следует несколько по иным критериям, нежели другие театральные постановки.
Итак, заново созданное либретто, которое едва-едва перекликается с готической новеллой Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине», написанной в 1820-м году, а также с оскароносным фильмом Тима Бёртона (1999) с Джонни Деппом, Кристиной Ричи, Кристофером Уокеном и другими голливудскими звёздами. Всё, что мы видим в спектакле ТТ – сон-галлюцинация тринадцатилетней девочки Мии (Алёна Главатских), недавно потерявшей мать Катрину, которая скрывала от дочери историю её рождения.
События разворачиваются накануне Дня Всех Святых, когда граница между миром живых и миром мёртвым необычайно тонка. Мия оказывается в Сонной Лощине, где страдают души умерших – Катрины, её родителей Лизбет и Балтуса, её жениха Брома, тётки-колдуньи Сибил-Сандры, учителя Икабода Крейна, святого отца Эйбла... Тринадцать лет назад Катрина, бросив жениха и пытаясь сбежать с Икабодом Крейном, в которого влюбилась без памяти (Мия – дочь Крейна), прокляла эти души за убийство любимого.
И теперь каждый год в ночь с 31 октября на 1 ноября они пытаются снять проклятие и выбраться в другие миры. Но для этого (бразильские сериалы нервно курят в сторонке) недавно умершая Катрина «должна» в старом сценарии повести себя по-другому, то есть выбрать Брома, а не учителя Крейна. Мертвые затягивают в свой мир девочку Мию и пытаются шантажировать этим Катрину. Крейн долго не понимает, что он мёртв, проклятые души идут на всё, чтобы выбраться из Лощины, Катрина сопротивляется и пытается спасти дочь...
Пожалуй, тяжеловесное либретто (здесь пересказаны две-три сцены, а их в программке шестнадцать) – одна из главных претензий к «Сонной Лощине», которая вообще-то мюзикл – лёгкий, «прозрачный» жанр. Просто поразительно, как старательно и подробно студенты актёрского курса выписывают эти витиеватые нарративные па, создавая сложнейший сценический текст, в котором и пение, и трюки, и пластическая партитура сбиты в плотное действо, идущее на нескольких площадках параллельно. Режиссёр Ксения Малинина придумала массу интересных находок и «мостиков» между картинами, многие из которых требуют не только актёрского мастерства, но и специальной физической подготовки.
Понятно, что ни «воздуха», ни лёгкости в этих актёрских работах пока ещё нет, и мы видим все технические приёмы, которые, как известно, должны идти «потайным швом». Но сами работы вполне достойные, хотя и в основном даны «на вырост». Вот Катрина (Анастасия Демьянец, Дарья Копылова) идёт через пропасть к любимому по подвешенным петлям из ткани. Опереться здесь практически не на что – собственный вес приходится держать на руках (иначе ноги разъедутся) и при этом петь, излучая любовь и самоотверженность. Вот две ведьмы качаются вниз головой, точно летучие мыши и, легко вращаясь, волшебно поют...
А вот и главная несущая конструкция спектакля – Александр Харченко в роли отца Эйбла. От него буквально не оторвать глаз. Практически все два часа сценического действа отец Эйбл, этот главный оборотень Сонной Лощины, манипулирующий бедными душами (и пытающийся заманить в ловушку Мию), летает на гироскутере, скрытом под чёрной прозрачной сутаной. И этот эффект парения плюс энергетика артиста и профессиональное существование на сцене создают такую инфернальную ауру, что в какой-то момент веришь и в царство мёртвых, и во все перипетии душераздирающего сюжета.
Так что Александру Харченко ставим за экзамен пять с тремя плюсами, ну, а всем остальным – просто пять. Хотя, конечно, одного инфернального отца Эйбла для мистического мюзикла всё-таки маловато, тем более что всё происходит под носом у зрителя, и он крупным планом видит и огрехи густого «трупного грима», и костюмы-лохмотья, которым требуется всё-таки иная оптика. В последних сценах спектакля публика её всё-таки получает – действие уходит с планшета сцены и разворачивается в матовой дымке зрительного зала. Оттуда наступают на Мию мёртвые и, сдерживаемые её родителями, падают в пропасть.
Пропасти, подземелья, лощины, параллельные миры – всё это режиссёрски продумано и обжито. В финале мятежные души возникают на дальнем плане и мирно смотрят на зрителя из вип-ложи театра, точно со старой семейной фотографии. И всё-таки, каким бы сложным, виртуозным и претендующим на оригинальность не был сценический текст, главное в мюзикле – музыка, то есть наличие двух-трёх хитов.
К сожалению, в «Сонной Лощине» пока нет ни одного, а те мелодии, что есть, даже будто не очень и вокальны. Когда Мия в первых картинах исполняет «на антресолях» сольную партию, кроме острой жалости к исполнительнице не испытываешь практически ничего. При этом оркестру инкриминировать нечего – он следует точно за партитурой.
Вы спросите: а причем здесь всадник без головы? Ни при чём. Всадника поминают как классическую легенду; в образе Всадника для чего-то является Балтус. Походил пешком и ушёл, точно наш родной Вий. Может, ему тоже потребовать гироскутер?..
Наталья Земскова
Фото Театра-Театра.
