128 лет спустя: истинная богемность в новой-старой пермской «Богеме» не ночевала

В афишу Пермского академического театра оперы и балета вернулась опера «Богема» Джакомо Пуччини, поставленная в 2017-м году Теодором Курентзисом (музыкальный руководитель) и Филиппом Химмельманном (режиссёр-постановщик). Возобновлённый спектакль был показан в середине сентября (музыкальный руководитель возобновления и дирижёр – Артём Абашев).

Напомним, «Богема» Пуччини (копродукция с Фестшпильхаузом Баден-Бадена) - пожалуй, один из самых спорных и неоднозначных спектаклей пермского периода Теодора Курентзиса, бурно протекавшего и завершившегося на наших глазах. Выпущенная между двумя безусловными шедеврами – «Травиатой» Верди вместе с режиссёром Робертом Уилсоном и «Жанной на костре» в союзе с Ромео Кастеллуччи, «Богема» вызвала столько вопросов, сколько не вызывал, кажется, ни один спектакль маэстро.

Действие «Богемы», находящейся в ТОПе наиболее исполняемых опер мирового репертуара и написанной по знаменитому роману Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы», перенесено постановщиком из 1840-го в 1968 год, время студенческих волнений и социальных преобразований в Европе. Наблюдая за весёлой городской толпой на сцене с аутентичными лозунгами («Запрещать запрещено!» и пр.), с этим переносом легко соглашаешься.

Вместе с революционно настроенной демонстрацией в пространство спектакля врывается молодёжный мультикультурный Париж, о котором так много написано и так много снято. И эта молодость и надежды шестидесятых, спроецированные на главных героев – отличная режиссёрская находка. Впрочем, карнавальные манифестации, из которых художники «Богемы» Раймунд Бауэр и Кати Маурер, кажется, выжали всё (тут и трансвестит на переднем плане, и оркестр полицейских, и городские сумасшедшие) не более, чем фон для четырёх «бездельников от искусства».

Герои оперы Пуччини – поэт Рудольф, художник Марсель, музыкант Шонар и философ Коллен ютятся в парижской мансарде, где нечего есть и невозможно согреться даже в Рождественский вечер. За полукруглым окном и в самом деле непрерывно идёт снег, в углу – батарея пустых бутылок, но что-то нам подсказывает, что убогая мансарда – лишь игра, забавная декорация из жизни золотой молодёжи, временно покинувшей родительские особняки.

Чем заняты наши творцы? Поиском денег, розыгрышем и обманом хозяина квартиры, радостями ночного Парижа. И это так контрастирует с жизнью вышивальщицы Мими, случайно заглянувшей к богемным соседям за свечкой. Партию Мими – и в постановке 2017 года, и в возобновлённом спектакле – исполняет прима Пермского академического театра оперы и балета Зарина Абаева, в расчёте на которую, думается, и был поставлен этот спектакль.

Есть нежная, трогательная с глубоким сочным голосом Мими – есть и «Богема», классика романтизма, опера, полная экспрессивно-лирических арий, дуэтов и ансамблей. Конструкция драматургии Пуччини держится на двух любовных историях – экстравагантной кокетки Мюзетты и художника Марселя, поэта Рудольфа и скромницы Мими, погибающей в финале от неразделённой любви и чахотки. И спектакль, поставленный Филиппом Химмельманном и Теодором Курентзисом, тоже вроде бы начинается любовной линией Рудольфа и Мими, когда девушка заглядывает в мансарду.

Эта сцена, в которой герои на специальной платформе возносятся (и буквально, и метафорически) вверх – одна из лучших в спектакле. Но всё, что касается чувств, ровно здесь и заканчивается, дальше спектакль явно распадается на две составляющие – режиссёрскую и музыкальную. Режиссёр уходит в остросоциальную драму, где мажоры тяготятся не статусной девушкой, а инфантильный Рудольф бежит от возлюбленной, едва заслышав о её смертельной болезни.

Дирижёр, напротив, отстаивает авторский замысел, повествуя о высокой любви и страдании. В музыке читается всё – и внезапно вспыхнувшие чувства, и боль от невозможности быть вместе, резонирующая с болью мира (в котором постоянно идёт снег), и ужас смерти, меняющий всё и всех... Словом, видеоряд – один, аудиоряд – другой, и второй – более выразительный и аргументированный.

Так выглядела «Богема» 2017-го, примерно так она выглядит и сейчас. Героиня Зарины Абаевой, волею режиссёра поданная как деревенская простушка в старушечьей шали, и вокально, и драматически заметно выступает из предначертанной режиссёром ниши. Сказать, что Зарина Абаева поёт сейчас много лучше... Нет, она всегда восхитительно пела. Но сейчас качество пения настолько высокое, голос так звучен и многогранен, что спектакль можно считать бенефисом певицы, которая, безусловно, на «стороне дирижёра».

Мизансцены, выстроенные для Мими, откровенно невыигрышны - героиня либо стоит (сидит) в сторонке, либо долго умирает в снегу на глазах бывших приятелей. Но это – всего лишь картинка. Образ Мими, её личность, её подлинность, выраженные вокально, настольно жизненны, так наполнены чувством, что на остальное закрываешь глаза, часто – в прямом смысле.

В «Богеме» - много новых вводов; один из самых интересных – Ольга Попова в роли кокетки Мюзетты, для которой и драматическая сторона прописана интересно, и образ – в отличие от других персонажей – подан в развитии. У Мюзетты-Поповой – экстравагантная пластика и вызывающий костюм, да и весь рисунок роли таков, что она – в фокусе зрительского внимания. Попова в этой партии смотрится ничуть не хуже примы Надежды Павловой, исполнившей Мюзетту в 2017-м, и всё-таки её (Ольги Поповой) подача образа один-два раза совсем чуть-чуть заходит за условную «красную линию» вкуса...

Из мужского квартета выделяются Борис Рудак (Рудольф) и Фернандо Араужо (Марсель). Первому, несмотря на невнятно прописанную роль и режиссёрское предписание аутично слоняться по сцене, удаётся ярко проявить себя в дуэтах и ансамблях. Остаётся загадкой, отчего Рудольф ни разу не подходит к Мими достаточно близко, даже когда она прямо просит о помощи. У второго получается создать убедительный образ ревнивца и эффектно показаться в дуэтах.

Несмотря на очевидные режиссёрские нестыковки (даже истинная богемность в этой «Богеме» не ночевала), спектакль состоялся: хороши солисты, хорош оркестр и особенно хор. Интересно оформление спектакля – с падающим снегом и ледяной пустыней в финале, где, словно в минималистской картине изваянием застывают наши герои. Это не Мими умерла, это в них что-то умерло. Что-то из жизни ушло навсегда...

Наталья Земскова
info@zwezda.su
^{Фото Никиты Чунтомова.}