«Хамов я вышибаю»

Сапиро — экономист. Сапиро — политик. Сапиро — профессор. Сапиро — писатель, наконец. В последней ипостаси Евгений Саулович проявил себя как публицист и мемуарист. Недавно была издана его новая книга «Тебе и мне приятно». Накануне её презентации, которая пройдет 18 июля в малом зале студенческого Дворца культуры ПГНИУ, мы пообщались с автором.

— Евгений Саулович, как определить жанр, в котором написана ваша новая книга?

— Сам задавался этим вопросом и вот что подумал. Спустя примерно полгода после издания «Стриптиза с юмором» я заполнял какую-то очередную анкету и указал в ней, что являюсь автором девяти монографий и одной непрофильной книги. Ко второму относятся и «Трактат об удаче», «Времена и мгновения», роман «Никого впереди». «Тебе и мне приятно» — другая история. Общаясь с друзьями внука, я напитываюсь их терминологией. И в какой-то момент осознал, что это произведение случилось «по залёту». Ну то есть по любви, но незапланированно.

— Неожиданно! Писатель Алексей Иванов в своём недавнем интервью «Последний патриот» очень нелестно высказался в адрес сетевого сообщества, охарактеризовав его как аморфное, бесструктурное, не ведающее логики комьюнити, влияние которого на процесс формирования картины мира и принятия решений усиливается. Вы согласны с такой оценкой?

— Очень уважаю его творчество, у нас хорошие личные отношения, но тут я с ним не согласен. И блогеры разные бывают, и читатели блогов тоже. На третьем году пребывания в «Фейсбуке» я начал целенаправленно выбирать друзей. В результате их круг теперь на две трети состоит из единомышленников, ещё треть — умные оппоненты. Хамов я вышибаю. Друзья первой категории являются для меня поставщиками интересного информационного контента. Кроме того, нигде в таком объёме не водится пермских сплетен.

Сделаю автобиографическое отступление. В 1990 году председатель облисполкома Виктор Александрович Петров вызвал меня к себе и предложил стать его заместителем по рынку. И в нагрузку взять социалку и экологию. Я согласился, приступил к исполнению обязанностей и буквально на следующий день возникла спорная ситуация: разрешать весенний лов рыбы или не разрешать. Поскольку я в этой теме был полный ноль, пригласил своих замов и спросил у них, какого они мнения. Все высказались единогласно за. Но такого же не может быть! Позвонил знакомым москвичам, они дали мне телефон коллег из Астрахани и Горького. Пообщавшись с ними, уже стал полнее представлять картину.

Так и в «Фейсбуке». Стараюсь формировать свою ленту таким образом, чтобы в ней были представлены люди с разными точками зрения. Но вот на что я обратил внимание. У меня 3,5 тысячи френдов. Максимальное количество из них реагирует либо на мой статус в день рождения, либо на фотографии с правнуками. Словом, на «котиков». Когда же разговор касается политики, реагируют не более 30 человек.

— Почему, по-вашему, фейсбучное сообщество всё реже обсуждает остроактуальные общественно-политические и экономические проблемы, предпочитая мимимишные фоточки и безобидные темы про погоду, еду, детей, зверей?

— Средний возраст моих друзей за 40. Думаю, у них срабатывает инстинкт самосохранения. Да и у меня тоже. С неделю назад полез в шкаф, и из него выпали «Времена и мгновения». Полистал и поймал себя на мысли, что сегодня бы такого не написал. Хорошо помню советскую власть. Буквально накануне был интересный сюжет. На заключительном мероприятии юбилея города Чусового, где я был в выходные с моим другом и земляком Г. Н. Зайцевым, гостям предоставили возможность выступить с пятиминуткой, а потом все разошлись по секциям. Меня определили не в экономику, а в культуру, где я оказался один. В результате мне задавали вопросы. И вот встаёт женщина, сильно за 60, и начинает говорить о необходимости воспитания патриотизма, о молодцах-пионерах с горнами, и всё в таком духе. Ведущий, молодой парень чуть за 30, попытался смягчить пафос её выступления, отметив, что патриотизм бывает разный. Ну а я эту тему развил, сказав, что для меня патриотизм — это мои друзья, дома из моего детства, а не люди с винтовками и громкие заявления, что мы круче всех. Скажи мне в 1990 году, что такое случится, я бы, конечно, не поверил.

Снова небольшое автобиографическое отступление. В 1957 году, когда я работал на заводе, в мою смену пришёл капитан КГБ и поинтересовался двумя работниками. На мой вопрос, в чём дело, пояснил, что оба они были осуждены в 1942-м и теперь их готовят к реабилитации. Как так? Не понял я сначала. Им же тогда было по 15 лет. Оказалось, одного посадили за то, что из портрета Сталина сделал с товарищами игральные карты. Другой бумаги просто не было. Второго — за анекдоты.

— Насколько, по вашим наблюдениям, фейсбучное сообщество структурированно, объединено в группы по интересам?

— Оно структурированно точно так же, как российское общество в целом. Разница лишь количественная. Молодёжь всё-таки больше пасётся в «Одноклассниках». В «Фейсбуке» представлена самая солидная публика. Среди моих друзей бывший министр экономики России Андрей Алексеевич Нечаев, член президентского совета при Ельцине Леонид Викторович Смирнягин, к сожалению, уже покойный, политолог Георгий Александрович Сатаров. Очень грамотный и опытный френд Григорий Баршевский. По вопросам искусства могу обратиться за пояснениями к Анатолию Пичкалёву.
В последнее время, правда, обратил внимание, что некоторые мои бывшие поклонники от меня уходят. Колоссальный раскол произошёл после Крыма. У меня было двое аспирантов. Первый — рано ушедший от нас Юра Гартман, от которого пошло название «сапиранты». Чем я очень горжусь. Вторая — Галя Кутергина, сейчас работает в университете. Она вдруг стала поклонницей Крыма. Прошу её: объясни, чем это решение способствовало развитию российской экономики. Аргументов не оказалось, только эмоции.

— Когда социальные сети только появились, все были в восторге от возможности постоянно находиться в режиме онлайн, в зоне публичного доступа. Теперь, как мне кажется, ценности меняются и на первое место выходят вопросы обеспечения приватности. Вас пока не напрягает такая вседоступность?

— Нет, не напрягает. Я демократ 1990-х годов. Больше всего ценю свободу и конкуренцию.

— Часто «Фейсбук» доставляет вам неприятные ощущения?

— Нет. Тот неестественный отбор среди френдов, который я веду, наверно, сделал своё дело. С другой стороны, никогда не бывает только хорошо и приятно. К этому надо относиться нормально. Если нет хамства, а есть деловой аргументированный разговор, я принимаю в нём участие. Попытался как-то по итогам одного квартала 2016 года сделать статистику, в каком количестве случаев я был прав. Оказалось, что примерно в 30 процентах случаев бываю не прав.

— В предисловии к своей книге вы написали, что получилось создать коллективный портрет современника. Опишите, пожалуйста, его характерные черты.

— Я недавно читал размышления Людмилы Улицкой об Италии, где она ссылается на классиков, и подумал вот о чём. Изменились технологии, гаджеты, инфраструктура, а человек не очень изменился. Достоинства, пороки всё те же. Возьмём ту же демократию. Почему в Америке удалось создать действенный механизм конкуренции, который, на мой взгляд, является основой демократии, а в России нет? Нас неоднократно били, мы много раз теряли миллионы жизней, но уважения к жизни так и не испытываем. Как была грош цена, так и осталась… Это наша национальная специфика.

На моих глазах дважды происходили колоссальные кратковременные изменения. Впервые невероятный духоподъёмный всплеск случился в 1957 году во время Фестиваля молодёжи и студентов, на котором я защищал честь Молотовской области. Это было пространство свободного общения. Совершенно другой народ! Но лавочка быстро свернулась. И вот теперь мировой чемпионат по футболу: расслабуха, дружелюбие, общение без границ. Слышу тут и там: наконец-то раскрылся русский характер! Да какой там русский характер! Попросту нормальные человеческие отношения. К сожалению, точно знаю, что скоро это пройдёт. Не дай бог, появится новый «Крым» и мы опять объединимся против какого-нибудь общего врага.

— Есть отличия между московскими и пермскими друзьями по обсуждаемой повестке, модели поведения, степени свободы?

— В этом году исполнилось 20 лет, как я уехал из Перми. Но так и не стал политиком федерального масштаба. Пожалуй, наибольшее влияние имел, когда был членом Совета Федерации и входил в комиссию, возглавляемую Анатолием Борисовичем Чубайсом. Кстати, один эпизод. Я в Гремячинске, он звонит и говорит: завтра вы должны участвовать в заседании, не успеваете — я самолёт пришлю. Будучи министром по делам региональной и национальной политики, я такой роли уже не играл. Степень значимости политика определяется не формальной должностью, которую он занимает, а уровнем вхождения в определённые круги, которые принимают решения.

— Есть российские СМИ, которые вы регулярно мониторите и которым доверяете?

— Это «Эхо Москвы», «Новая газета» и «МК» для золотой середины.

— Как насчёт сюжета для нового романа?

— Было даже две идеи, но я прагматик. Выпуская книгу тиражом в тысячу экземпляров, не уверен, что хотя бы 300 человек её прочтут. А я не из тех, кто пишет в стол. Кроме того, ясно осознаю теперь свои возможности. Не могу ничего придумать, нафантазировать — могу только изложить собственный опыт.

— Вам как писателю важно, чтоб ваши книги прочли и вызвали отклик?

— Конечно!

Текст: Ольга Дерягина
Фото:  Владимир Бикмаев