В пермском академическом театре оперы и балета состоялась премьера оперы «Фауст» (16+) Шарля Гуно.
Музыкальный руководитель и дирижёр - Артём Абашев, режиссёр-постановщик – Василий Бархатов, художник-постановщик – Зиновий Марголин, хормейстер – Евгений Воробьёв, художник по костюмам – Ольга Шаишмелашвили.
Кажется, столько вопросов в личку я не получала ни после одной из последних премьер. Где либретто? Почему Маргарита лежит в гробу на авансцене до начала спектакля? Кто такой «Майор» и откуда у доктора Фауста супруга и дети? Отчего Зибель – девушка панк? Почему персонажи двоятся? – две Маргариты, два Фауста...
Потому что Василий Бархатов, режиссёр-постановщик так называемой «новой волны», использовав целиком либретто Жюля Барбье и Мишеля Карре, взял «сущности» хрестоматийных оперных героев и погрузил их в другую историю. Придумывание собственных историй – вот что, по признанию режиссёра, его сейчас занимает в опере больше всего...
Бархатов, которого критика в юности окрестила оперным вундеркиндом и который дебютировал в Мариинке в возрасте двадцати одного года (а затем поставил там девять спектаклей), после восьми лет работы в Европе вернулся в Россию, так что пермским «Фаустом» Гуно начинается «новый бархатовский сезон».
Действие перенесено в наши дни; Фауст Шверляйн, известный политик, благотворитель и VIP-персонаж, празднует 65-летие. Светский раут, где присутствуют и члены семьи юбиляра (супруга Марта, дочь Маргарита и сын Валентин), проходит в узнаваемом банкетном антураже – бордово-багровые стены элитного ресторана в сверкающих прямоугольных зеркалах.
Фауст занят только собой. Едва заканчивается вступительная ария «...Проклинаю я честь! Своё терпенье проклинаю! Ко мне, злой дух! Ко мне!», возникает «Майор»-Мефистофель вместе с бандой налётчиков, хозяин и гости оказываются в заложниках.
Головы бандитов,– налётчики одеты в джинсы, трико и клетчатые рубашки, – по плечи покрыты масками схимнических скуфий (такие носят католические монахини). В комплекте с пистолетами, которыми парни то и дело тычут в лица гостей, это выглядит очень смешно.
Тут-то и кроется спусковой курок нью-сюжета: VIP-Фауст – преступный соблазнитель юных дев; на дополнительном экране нам показывают кадры, где он с известной целью подсыпает девушкам наркотики в бокал. «Майор», который Мефистофель, – брат одной из жертв, той самой Маргариты, что после этой связи родила, убила младенца и покончила с собой. Он стоял у гроба перед спектаклем.
Чтобы зритель не потерялся в фабуле и не лез каждые две минуты в буклет (сценария там нет), кое-что ему объясняют подзаголовками сцен: «Два часа после захвата», «Четыре часа после захвата», «Пять часов после захвата», «Десять...», «Четырнадцать...» «Двадцать четыре часа...»
Действие развивается линейно, точно смонтированная кинолента, все персонажи оперы, включая хор, три с половиной часа находятся на сцене. При этом у артистов хора нет статичных мизансцен: они то налётчики, то гости, то артисты миманса и даже (в сцене «Вальпургиевой ночи») – «танцовщики кордебалета».
Поразительно, как режиссёр держит в голове пластический рисунок роли каждого, даже самого мелкого персонажа, и эти рисунки не повторяются, но эффектно накладываются один на другой.
Во второй картине с подзаголовком «Два часа после захвата. Банда «Майора» подготовила Фаусту музыкальный подарок» зритель пытается зацепиться за знакомую арию. Под знаменитые куплеты Мефистофеля «...Люди гибнут за металл...» «Майор» обходит гостей, срывая золотые цацки с дам. Предсказывает гибель Валентину, убивает Вагнера (тамада на празднике), разрезая горло осколком бутылки и наполняя кровью бокал.
Этот эпизод, как и некоторые другие, кстати, взял у Гёте Михаил Булгаков для романа «Мастер и Маргарита» – помните барона Майгеля на балу у С.? Вагнер ещё долго будет мёртвый валяться на сцене, и через него станут переступать гости в насильственном танце. В картине «Четыре часа после захвата. Ролевая игра набирает обороты» Мефистофель повесит на заднике распятого Валентина.
Ради чего городят этот причудливый огород, станет понятно в сцене «Десять часов после... Дочь ответит за грехи Фауста, повторив судьбу Маргариты». Бедняжку обращают в Маргариту. Молодой Фауст протягивает ей рыжий парик, помогает надеть платье жертвы, подсовывает драгоценности (вот она, ария с жемчугом), укладывает в специальный ящик – с такими обычно работают фокусники.
Заставляет читать дневники. Когда «Маргарита» готова, молодой Фауст её насилует прямо на крышке рояля, чтобы старый двойник зеркально увидел своё преступление...
В своих интервью Василий Бархатов не раз повторял, что долго не мог найти ключ к этой опере Шарля Гуно, «которая слишком красива для текса Гёте». И вот воспринимаешь этот сложносочинённый (попробуйте-ка свести все нарративные концы с концами) сценический текст, впитываешь потрясающей красоты музыку и думаешь: куда там Гёте с его философской мрачностью... Точно не соответствует.
Другое дело – захват. Тут тебе и ритуальное сожжение Валентина, пепел которого Мефистофель развеет в сцене «Вальпургиевой ночи», и смертница Зибель (девушка панк) с младенцем, к которому привязан тротил с заведённым часовым механизмом, и Маргарита, упакованная в ящик...
После оргии Вальпургиевой ночи «Майор» вдруг приходит в себя и начинает выпускать заложников. Когда из ада выбегают все, он устало поёт дуэтом с Фаустом, точно с братом по несчастью, оба зовут к выходу Маргариту, но та между спасением с бесом и смертью со светлым ангелом выбирает второе.
Но это ещё не финал. Механизм взрывного устройства на Зибель срабатывает – «Благородная месть» «Майора» приносит такое количество жертв, что маньяку Фаусту и не снилось.
...Впечатляет ли страшилка, рассказанная Бархатовым Василием? В известной степени, да. Это реж. опера, детка, постмодернизм продолжает рулить... Но, боюсь, многим, в том числе автору текста, не интересны ни маньяки (как тут не вспомнить Богомоловскую «Кармен»!), ни сластолюбцы на пенсии, ни мстители-бандиты. И всё-таки новую работу театра можно признать если не выдающейся, то, как минимум, необходимой.
Материал, предложенный постановщиками, – серьёзный опыт, тест на зрелость для всех. Для оркестра, который звучал так, что давно знакомая музыка Гуно разворачивалась в какой-то особенной, первозданной, не известной до сих пор красоте. Для артистов хора; они, как я уже написала, отлично справились с поставленной многозадачностью. Но главное, для солистов, которых слышишь точно впервые. Эти дуэты, трио, особенно, квартеты, открывшие потайную, глубинную красоту...
Главными героями первого вечера премьеры стали Гарри Агаджанян в роли «Майора», Борис Рудак в партии молодого Фауста, Василий Ладюк в роли Валентина и Эгле Штундзяйте в партии Маргариты. У всех солистов – мало того, что большие труднейшие партии, но ещё и огромный пласт сценического движения.
Кажется, бас Агаджанян одновременно находился в нескольких мизансценах, а его голос вырабатывал «основной запас энергии» спектакля. Для Бориса Рудака роль молодого Фауста - ещё и прекрасная драматическая школа, и его с этим можно только поздравить. Настоящим открытием вечера стала Эгле Штундзяйте; обертоны сильного свежего тембра голоса певицы буквально загипнотизировали зал. Как всегда, точны вокально и драматически наши звёзды – Татьяна Каминская (Марта) и Наталья Буклага (Зибель).
Во второй день блеснули Наталия Ляскова (Зибель) и Сергей Кузьмин (Молодой Фауст), который не раз сорвал восторженные крики «брависсимо». Судя по материалу этого «Фауста», Пермская опера – в очень достойной форме – со своими звёздными исполнителями, куражом и запасом прочности. Можно выдохнуть и работать дальше.
Наталья Земскова
Фото предоставлено пресс-службой театра.
СПРАВКА
Василий Бархатов родился в 1983 году в Москве. В 2005 г. окончил ГИТИС. В 21 год дебютировал в Геликон-опере как режиссёр-постановщик «Дневника исчезнувшего» по вокальному циклу Леоша Яначека. В 2006 году поставил оперетту «Москва-Черёмушки» на музыку Шостаковича в Мариинском театре по приглашению Валерия Гергиева. В 2007-м поставил здесь же оперу «Енуфа» Яначека, спектакль был номинирован на «Золотую маску». После этого были поставлены: опера А. Смелкова «Братья Карамазовы» (2009) в Мариинке, мюзикл Мишеля Леграна и Жака Деми «Шербургские зонтики» (2010) в музыкальном театре «Карамболь» (Санкт-Петербург), опера Р. Щедрина «Мертвые души» (2011) в Мариинке, опера Вагнера «Летучий голландец» (2014) в Михайловском театре, оперетта И. Штрауса «Летучая мышь» в Большом театре и другие. Последние восемь лет Василий Бархатов работал в Европе. Наиболее известны его постановки «Осуждение Фауста» в Национальном театре Мангейма, «Хованщина» Мусоргского в Театре Базеля и опера «Антигона» Томмазо Траэтты в Венской камерной опере. За постановку оперы «Невидимую» Ариберта Раймана в Государственной Немецкой опере получил номинацию на «оперный “Оскар”», престижную премию International Opera Awards.
