Бассейн Камы, казалось бы, находился в глубоком тылу. Однако наши речники сполна вынесли на себе тяжесть, в частности, и Сталинградской битвы – с их почти беззащитными, старенькими колесными пароходами.
Такими, как «Вера Фигнер», ныне покоящийся на дне Сылвы. По каким водам доводилось ходить в годы Великой Отечественной последнему известному нам колесному пароходу на Каме? И какое ответственное задание для Родины выполнял его капитан после Победы?
Военная судьба «Веры Фигнер» неотделима от всей работы Камского речного пароходства. А это с первого дня – участие в транспортировке эвакуируемого с прифронтовых территорий населения, предприятий, художественных ценностей, раненых бойцов. Обратным потоком – подкрепления, оружие, боеприпасы.
Ставили крест
Начало навигации 1942 года отметили митингом, на котором пароходству как победителю соцсоревнования вручили переходящее Красное знамя.
Листаю пожелтевшие страницы «Звезды», вот:
«Около речного вокзала собрались работники пристани Молотов, управления пароходства, команды судов, стоящих в порту. Все радостно взволнованы. Сегодня счастливый день для всех речников Камы. Митинг открывает начальник политотдела КРП т. Золотов. Он говорит о большой награде, которую завоевали речники… о том, что надо работать еще лучше…»
Да нелегко сделать. Нефтеносные районы отрезаны. Горюче-смазочных материалов – в обрез. Приходится использовать давний опыт: экономя мазут, приспосабливать топки под дрова; в качестве смазки применять смесь из машинного масла и жидкого известкового раствора. Среди первых новшество и внедрили на грузопассажирском судне «Вера Фигнер».
Весной – в начале того лета, она в основном перевозила «контингенты трудмобилизованных»: на заготовку древесины, на оборонные предприятия, на стройки, в школы фабрично-заводского обучения. Из Поволжья – советские немцы, чуваши, мордвины; из Средней Азии – узбеки и таджики… Ноев ковчег, да и только.
Во исполнение постановления Государственного комитета обороны СССР № 1751 от 14 мая 1942 года «Об эвакуации раненых и больных речным флотом» и соответствующего приказа Наркомречфлота, наряду с четырнадцатью другими судами КРП «Вера Фигнер» стала санитарно-транспортным судном, вошла в оперативное подчинение управления тыла Сталинградского фронта и Волжской военной флотилии.
Красный флаг торговых судов СССР заменили синим флагом вспомогательных кораблей ВМФ. На тенте нарисовали огромный красный крест (хоть это при бомбежках ничего не гарантировало – ред.). Установили зенитный пулемет. В каютах оборудовали посты первичной санобработки и сортировки, перевязочные пункты и операционные. Экипаж дополнили медиками.
Маршал Василий Чуйков, командующий 62-й армией, оборонявшей Сталинград, вспоминал:
«Водные перевозки продолжались и глубокой осенью, несмотря на сильные ветры, мороз, подвижные льды, удары вражеской авиации, артиллерийский и минометный обстрел… Речники творили исключительно героические дела. Я сам наблюдал ночью, как… суда метр за метром, с разгона пробивая путь среди льдов, шли по Волге к берегу… Если же кратко: не будь их, возможно, 62-я погибла бы без боеприпасов, без продовольствия и не выполнила своей задачи».
Смерть под сомом
«Но страшнее всего были мины, – добавляет военный моряк, защитник Сталинграда Олег Селянкин, впоследствии знаменитый писатель. – Коварный враг ставил их в самых неожиданных местах. Иногда долго лежит такая мина на дне. Затянет её песком, обрастет она водорослями, прикорнет под ней какой-нибудь сом. Течение играет его усами, блаженствует сом, переваривая проглоченную рыбешку. И вдруг вздрогнут на берегу деревья… на мине взорвался пароход».
Мины, сбрасывавшиеся в Волгу с самолетов, каждая весом по 400 килограммов, предназначались для поражения крупногабаритных морских судов. А уж речной пароходик разносило в клочья. Приходилось маскировать навигационные знаки или ставить ложные, чтобы фашисты сбрасывали мины в стороне от фарватера. Бакенщики дежурили по ночам, отмечая места сброса мин.
Сентябрь 1942 года. «Вера Фигнер», доставив к фронту очередную воинскую часть и боеприпасы, обратным рейсом эвакуирует в Оханск 7-ю сталинградскую спецшколу Военно-воздушных сил, то есть мальчишек, учащихся восьмых-девятых классов и их преподавателей.
Этому пароходу сопутствовала удача. Особенно если сравнить с тем, что выпало на долю «Татарии», нарвавшейся на мину и унесшей на дно находившихся в трюме свыше тысячи курсантов... От прямого попадания авиабомбы погибла гордость пассажирского флота КРП – «Александр Невский».
То, что вспоминал капитан парохода «Память Гурьянова» Александр Дубровский, переживали экипажи всех судов на Каме и Волге:
«Переоборудованное под госпитальное судно имело на тентовой палубе пушку и спаренную пулеметную установку… Под Сталинградом мы посадили около пятисот раненых и взяли курс на Казань. Около пристани Дубровка в небе показался немецкий самолет. На судне объявили тревогу, и команда разбежалась по боевым постам.
Фашист спикировал и бросил бомбу, разорвавшуюся далеко впереди. Вторая бомба легла ближе – за кормой. Пулеметная очередь прошила тент, под которым лежали раненые. В машинном отделении находился механик товарищ Костарев. По команде с капитанского мостика он развил предельную скорость. Пароход, задрожав, рванулся вперед. Удачным маневром удалось вывести судно из-под удара.
Когда стервятник понесся на третий заход, девушки-зенитчицы с кормы поймали его в прицел. Мгновение – и он, задымившись, круто повернул к берегу, врезался в него и взорвался. Наша радость была неописуемой. Однако бой еще не закончился, на нас обрушилось целое звено немецких самолетов.
Тут явились советские истребители. Один стервятник сумел прорваться и низко полетел на нас, открыл ураганный огонь, но наши сбили его буквально перед самым носом, настолько близко, что пришлось резко повернуть, чтобы избежать столкновения».
При предельно допустимой пассажировместимости в пределах 500 человек наши суда брали на борт, оседая чуть ли не по иллюминаторы, и по тысяче-полторы-две раненых воинов!
О жертвах репрессий
Разумеется, были не только герои. Упомянем и о шкурниках. Изучая материалы Пермского госкрайархива, наткнулся на уголовные дела, рассматривавшиеся военным трибуналом. А среди них – следующее.
Капитан парохода «Гурзуф» Красильников, замполит Емельянов, механик Никулин сообщили остальным укрывавшимся в лесу от бомбежки членам команды, что судно потоплено, и распустили коллектив. Приговор, соответственно, расстрел, семь и пять лет лишения свободы. Кто посмеет назвать их невинными жертвами репрессий?
Из отчета КРП по итогам навигации следует: хватало безалаберности и безответственности, имели место простои, «нерациональное использование погрузочных агрегатов», провоз безбилетников и «бездокументного багажа», аварии, хищения, перерасход топлива. План выполнили: по тоннажу – на 80%; по тоннокилометрам – на 71%. Получили суровейший разнос от наркомречфлота З. А. Шашкова...
Великое, героическое видится на расстоянии. А тогда оценки преобладали самокритические, акцент делался на просчетах, недоработках, проблемах, узких местах. «Вера Фигнер» тогда числилась в середнячках: особо не ругали, но и примером для подражания не выставляли.
Трофеи-долгожители
В середине ноября завершился оборонительный этап Сталинградской битвы. Красная армия готовилась к контрнаступлению. К Сталинграду потоком шли пополнения, вооружение, боеприпасы, продовольствие. Войска и грузы для Сталинградского фронта перевозились в сложных условиях осеннего ледохода.
1943 год. С открытием навигации обстановка на Волге снова стала осложняться. Самолеты противника активизировали разведку, постановку мин, нападения на суда. Зона действия авиации даже расширилась по сравнению с периодом Сталинградской битвы.
Но соотношение сил кардинально изменилось. Прикрытие нашей авиацией, плотный огонь зенитчиков, рейды тральщиков позволили повысить безопасность судоходства. За навигацию-1943 не подорвался ни один нефтеналивник. 9 сентября последней жертвой мины стал пассажирский теплоход «Карл Либкнехт». Погибло много пассажиров и членов команды, включая капитана Л. Н. Гудовича.
1944–1945 годы. «Вера Фигнер», ведомая капитаном К. В. Глушковым – и плавучий эвакогоспиталь, и грузотранспортник по линии Молотов – Горький – Рыбинск.
Уже ждали Победу, знали о ее близости. И вот долгожданная весть. Рванул Глушков ручку гудка, и гул разнесся над Камой протяжно, ликующе! И – из ракетницы – салют! И капитан обнялся, расцеловался со всеми на борту! Скромно, но от души отметили 9 мая 1945 года на «Вере Фигнер».
А вскоре капитану «Веры Фигнер» выпала дальняя дорога в поверженную Германию. Его включили в комиссию по приемке трофейных судов. В один только Волжско-Камский бассейн таковых поступило около 1500. Представляете, какой труд проделал наш земляк! Некоторые «немцы» поныне на плаву.
Аркадий Константинов,
кандидат исторических наук
