Видимо, космос гоголевской поэмы, которую пытается осмыслить каждое поколение, очень созвучен нашему времени: вторые после Вахтанговского театра гастроли в сезоне и вторые «Мертвые души» (18+) подряд.
Образ, который сочинили для этого спектакля режиссер Андрей Прикотенко и сценограф Ольга Шаишмелашвили, кажется, включил весь набор наших символов, идентичностей и загадок, начиная от физически бесконечных просторов и заканчивая хаосом их использования. Именно поэтому добрую половину постановки зритель пытается разобраться в визуальном сценическом «беспорядке». Кажется, что все эти винтажные стулья, комоды, бюро расставлены максимально хаотично, вне всякой системы, чтобы взгляд то и дело натыкался на скульптурные группы персонажей и музыкантов, которые 130 минут без антракта находятся на сцене, а один то и дело рассекает на роликах.
Сюрреалистичность картинки и кажущаяся избыточность средств – черно-белая гамма, групповые фиксированные, растянутые во времени мизансцены, явно заимствованные у Туминаса, элементы театра абсурда (например, почти акробатические трюки), вектор действия, который то и дело противоречит вербальному посылу – держат зрителя в напряжении. Ну, и галерея нехрестоматийных гоголевских персонажей, где из первоисточника – разве что имена.
Стройная моложавая Коробочка (Ирина Кривонос), скучая в глуши, строит глазки Чичикову (Андрей Яковлев), денди и нарцисс Манилов (Александр Поляков) несет себя, точно драгоценную вазу, любуясь отражением в невидимом зеркале, богатенький папик Плюшкин (Владимир Лемешонок) окружил свою персону молоденькими протеже… Каждый пытается выжить в этой гигантской снежной пустыне (все герои спектакля в разнокалиберных шубах), выстраивая персональный микромир. И только «буйнопомешанный» Ноздрев (Константин Телегин), проигравшийся в карты и натурально оставшийся без штанов, взрывает это сонное болото безудержным сольным враньем и припадками неадекватности. Потому что, если «не взрывать», все уснет и подернется плесенью.
Склонность к мистике, мифотворчеству, сочинительству (сплетням), вечный поиск героя на ровном месте как способ преодоления даже не провинциальной инертности, а нечто более страшного и неотвратимого – тоже одна из примет идентичности. И вот уже Чичиков, проникнувший в это фантасмагорическое безвременье-бесконечность в сопровождении «вергилия» Селифана (Денис Ганин), и в самом деле выглядит исследователем преисподней. Здесь неполадки со светом и напряжением, низкий, состоящий из ламп небосвод. Здесь все время летают воланчики-души, запускаемые во время игры. Ближе к финалу наш герой и вправду оказывается в чистилище – так сказать, для инвентаризации свежей покупки.
Одна из важнейших составляющих спектакля – музыкальная партитура (фортепиано, аккордеон, балалайка и др.); топот лошади, несущей бричку Чичикова, мастерски воспроизводится ложками. Куда несется Русь-тройка, не очень понятно, но «всадники апокалипсиса», которыми себя и Чичикова называет Ноздрев, правят, не разбирая дороги…
«Бесы» (18+) Достоевского, стоящие в гастрольной афише после «Мертвых душ», выглядят логичным продолжением темы. И если в спектакле по мотивам гоголевской поэмы все, кроме махинатора Чичикова, пребывают в бездельном праздном философствовании, то в «Бесах» все сплошь вольнодумцы и нигилисты вплоть до губернаторши (Дарья Емельянова), опекающей заговорщиков и убийц.
Как и в «Душах», сценическое пространство – в черно-белой гамме (сценограф – Ольга Шаишмелашвили). За задней движущейся декорацией угадывается анфилада комнат и переходов, откуда выныривают и куда скрываются персонажи. В начале действия оно почти белое с перламутровым отливом, создаваемом эффектами световой партитуры (художник по свету – Константин Бинкин). Редкие цветовые пятна – голубое платье Варвары Петровны Ставрогиной (Елена Жданова) и отороченный золотом мундир губернатора Лембке (Камиль Кунгуров) – лишь подчеркивают эти сто оттенков белого. Но начиная с пожара, предвещающего убийство Шатова (Виктор Жлудов), которого ликвидируют свои же из страха доноса, в воздухе начинает витать черный пепел. С каждым новым убийством, когда революционный террор набирает силу, пепла становится больше и больше; в финале он падает и ложится целыми всполохами.
Несущие конструкции спектакля – революционер-террорист и руководитель ячейки Верховенский и злой гений растлитель Ставрогин. Первого довольно убедительно и точно играет Никита Воробьев, хотя ему и недостает нечеловеческого обаяния прототипа героя романа Нечаева, который, будучи заключенным в самом страшном бастионе Петропавловской крепости, имел грандиозный авторитет даже среди охраны всех рангов. Второго играет Александр Поляков, и если с внешними планами «грешника в образе ангела» все в порядке, то с безднами и «осколками человека» за красивым фасадом все гораздо сложнее. Ставрогин в труппе либо есть, либо нет; но, если его нет, нет и «Бесов».
Многое, если не все, в этом спектакле решают световая партитура и музыка (композитор – Евгения Терехина), которые создают весь теневой, страшный план, все эти пятьдесят оттенков черного, в которые окрашивается город, потерявший веру. И когда отец Тихон (Андрей Яковлев), пытаясь спасти Ставрогина, советует ему идти в услужение к схимнику («Если сможешь себя простить, то и бог простит»), становится ясно: простить себя – самое трудное…
Третьим спектаклем гастрольной афиши стал мюзикл по мотивам шекспировской пьесы «Ромео и Джульетта» (16+): музыка Евгении Терехиной, режиссура Марка Букина, куратора «Сцены-Молот» Театра-Театра.
Пьесу изрядно переписали (либретто и стихи – Наталия Макунина), приправили юношеским стебом, подростков одели по современной моде, Верону, где «пахнет смертью» и все время идет настоящий, а совсем не сценический дождь, показали их глазами и – вуаля! – получился живой спектакль о любви детей в мире тотальной войны. В этом спектакле есть все – интересная музыка (ее можно и хочется напевать), музыкальный бэнд, мрачные катакомбы вместо дневного света (художник – Евгений Терехов), где правят злые и несчастливые взрослые… Главное – здесь есть классные Ромео (Вадим Гусельников) и Джульетта (Анастасия Плешкань), которым веришь абсолютно и с первых минут.
О вражде Монтекки и Капулетти, конечно, упоминается, но борьба кланов остается за кадром. В этой Вероне все воюют со всеми, здесь нечем дышать, отец Лоренцо (Егор Овечкин) саркастически конфликтует с богом, и когда подростки предлагают «обменять смерть на любовь», эта «банальность» звучит откровением. И да! – логичным завершением гастролей, представившим «Красный факел» тончайшими и разнообразными гранями, какими может сверкнуть лишь думающий современный театр.
