В предыдущем выпуске «Лукоморья», вышедшем сразу после 23 февраля, мы отметили писателей-мужчин – защитников Отечества, которых служба в армии вдохновляла на создание известных литературных произведений. Так получилось, что женский праздник 8 Марта не совпал с очередным выходом «Лукоморья». Однако мы никак не могли обойти вниманием прекрасную половину писательского цеха и пусть с опозданием, но поздравить. Сегодня мы расскажем, какими книжными новинками порадовали читателей наши замечательные дамы.
Как на Болской на деревне
«Зачинжали чипушки-те – не ростут». «Выстиралася сёдни. Которо мало попичкала. На ричку схожу – выпалькаю. Побывало в воде – и ладно». «Лук-от нынче мелкой, зато садистой! На гряду много влез – ужо и шшыпать можно». «У тебя сушиньча из носу-ту гледит. Достань жо, не баско так-ту».
Кто-то спросит, что за тарабарщина? Однако, когда эти слова услышала 80-летняя читательница нашего «Лукоморья», то едва не всплакнула: «А ведь это наш с вами – пермский язык! Забыла уж почти его!» Да-да, не удивляйтесь. Тот самый живой язык, на котором бойко пермячили наши далекие предки, да и сейчас, порой, кое-где в глубинке нет-нет да и услышишь: «Падера сёдни – вовсе убродно стало! Ты куды наеперился-то?» Услышишь и улыбнешься, как чему-то родному, кровному. И невольно подхватишь: «Чё-ейно, ободнят, дак не заплутаю поди». Куда там супротив него английскому новоязу или убогому сленгу подворотных рэперов!
Хорошо ли плохо ли, но соткан этот язык из дружбы народов, что в Прикамье испокон веков бок о бок селились рядышком, все вместе – русские, коми-пермяки, удмурты, татары, башкиры. Выселят кого к нам насильно, вынужденно – и тех добром принимали. Не были мы никогда друг дружке чужими, а пермский язык от этого только крепчал и богател.
Ну ладно почтенные старушки, а откуда столь точно владеет им молодая симпатичная девушка с благородным университетским образованием, писательница и филолог Юлия Анфёрова? Просто удивительно! Недавно вышла ее замечательная книга «Болская деревня. Истории из детства» (12+), в которой автор поведала нам о своей близкой и дальней родне, друзьях и соседях, о чудесной в своей скромности деревеньке Болка, что потерялась в приобвинских лесах, у самой границы Кудымкарского района с Сивинским. Там маленькая Юля провела лучшие свои юные годы, приобщилась к уникальной прикамской культуре – быта, речи, жизни.
Юлия очень сильно рисковала, сдабривая свои дебютные рассказы пермским языком. Некоторые критики, особенно из гламурно-столичных, брезгливо морщатся, когда читают простонародные выражения. Чаще всего они просто их не понимают, а непонятное пугает, заставляет усомниться в правоте собственной литературной разборчивости. И шаблонно заявляют, что, дескать, фи, моветон, так сейчас не говорят.
Но говорят же, еще как говорят! Даже еще и пишут!
Но иногда они правы. Есть писатели, которые любят разбавить свою скудную косноязычную речь ядреными диалектизмами. Получается невпопад – в лес и по дрова. Дико, неестественно, словно в третьесортном штатовском боевике пытается говорить по-русски захудалый актер с наклеенной неопрятной бородой, переодетый в советскую дембельскую военную форму с чужого плеча. Комичная фальшь!
Многие даже известные писатели, боясь попасть под огонь критики, не рискуют. Хочется им и колется, однако ж мы лучше средненько, но по-русски. А вот Василий Белов, Виктор Астафьев, Фёдор Абрамов, Василий Шукшин – те не боялись! И наши Домнин с Гуриным тоже. И Богомолов не боится. Не испугалась и Юлия Анфёрова – честь ей и хвала.
У нее ж в книге не банальное «че да поче», а именно речь – грамотно выстроенная, выстраданная. Не годами даже – веками отшлифованная. По которой вернее любого оселка можно проверить свою пермскую идентичность.
Спасибо, сестрёнка!
Когда стихи Наталии Гумеровой публикуются в звездинском «Лукоморье», тираж расходится мгновенно: газету долго и настойчиво спрашивают и, не найдя в киосках, заходят или звонят в редакцию. Любители поэзии из прикамской глубинки просят прислать «Лукоморье» со стихами Наталии – хоть один экземпляр на всех. А это уже настоящее признание, которое во сто крат ценнее дипломов, премий и наград.
Вот и ее новая, уже восьмая по счету книга «Рябиновый слог» (12+) разошлась словно горячие блины на Масленице. Разлетелась по прикамским библиотекам, по домашним коллекциям и даже попала на воюющий Донбасс. Надо сказать, поэзия Наталии Гумеровой находит благодарный отклик у тех, кто с оружием в руках противостоит мировому злу. Наши бойцы знают, что Наталию искренне волнуют судьба отчизны, вера в добро и справедливость. И врага она жесткой лирой огреет не по-женски – пощады не жди! Творчество поэтессы пронизано уважением к русскому солдату. В ней, войны не видевшей, живет потаенная память о лихолетьях жестоких битв за нашу Родину, о горечи утрат и радости великой Победы, которую принес с войны ее дед, Герой Советского Союза Фрол Васильевич Васькин.
Однако не только и не столько патриотика волнует сердца российских воинов, сколько тонкий лиризм стихов Наталии Гумеровой. Там, на войне, им так хочется прочесть строки о родимой сторонушке, о слезах матерей, что считают дни, когда вернутся с победой их сыны. О любимых, что верно ждут своих суженых. О детях, ради которых они кладут свои жизни на этой страшной битве. И сейчас, наверное, где-то в блиндаже или сыром окопе какой-нибудь боец с пермским позывным читает стихи Наталии, написанные рябиновым слогом, и благодарит: «Спасибо, сестренка!»
Всю ночь на Донбассе бомбежка, / А утром, тропой заревой / Курносый парнишка Алёшка / На пост отправляется свой. / Он ждет у дороги упрямо / Колонну российских солдат, / Чтоб только при встрече, за маму, / Приветственно честь им отдать. / За мирное небо, за право / Учиться, трудиться и жить, / За то, чтоб когда-то, во славу, / И он мог за Русь послужить. / Встречает он их, провожает, / А в сердце и гордость, и страх: / Кого-то снаряд поражает, / Кого унесут на руках… / Бывает, пристанут иные: / «Зачем тебе думать о них?» / Ответит: «Они же – родные, / А разве оставишь родных?!»
Знаю, как рад и горд за свою ученицу замечательный русский поэт Фёдор Востриков, который тернистой тропой бережно вел Наталию в мир высокой литературы:
«Учителю награды нету выше, / Куда б его дороги ни вели, / Перед уходом в вечность чтоб услышал: / «Ученики его переросли!»
Думаем, за Наталью Гумерову мастер может быть спокоен.
Очёрский почерк
Она была из той исконно русской женской породы, которую не уставал воспевать Некрасов. Не гламурная кокотка и неженка, но красавица – та, что без страха может постоять и за себя, и за других. Соткана из противоречий: вот, склонившись над листом бумаги, складывает вирши – а через час уже летит на тарахтящем мотороллере по очерским улицам, бережно бинтует лапку котенку – а потом залихватски перебирает клавиши баяна, стоит Всенощную, но может без всякого ханжества помянуть чаркой погибших воинов.
К сожалению, автор восьми поэтических сборников Нина Николаевна Гордийцева безвременно ушла из жизни и не увидела свою девятую книгу, наверное, самую лучшую. Потому что в ней бережно собраны наиболее удачные ее стихи. Книга «Аметистовый вечер» (12+) была выпущена на средства благодарных земляков, а составителями выступили ее давние коллеги по перу – поэты литобъединения «Очёрская лира» и сотрудники центральной библиотеки.
Школьницей Нина Гордийцева взахлеб зачитывалась стихами и прозой Пушкина – наизусть декламировала «Медного всадника» (12+), с любого абзаца могла процитировать «Капитанскую дочку» (12+). Однако кисейной барышней ее никак не назовешь – куклы и игры в «дочки-матери» были ей скучны. Тянуло на улицу – туда, где футбол и лыжи, ребячий смех и визг, догонялки и снежки, искренность и простота детской дружбы, и вся жизнь впереди! В проказах будущая поэтесса не уступала отъявленным сорванцам. Старожилы помнят, как статная дивчина в шоферской кожанке и защитном шлеме укрощала провонявшего бензином железного коня на глазах у обалдевших автоинспекторов, обгоняя на импровизированных мотоциклетных гонках самых безбашенных лихачей-парней.
И профессию Нина получила тоже не совсем женскую – инженер-механик. И стала одним из самых лучших специалистов на Очёрском машзаводе. Изобретательностью, сметкой и умением отстоять свое мнение заслужила уважение седовласых мастеров и кадровых рабочих.
Но без поэзии жить не могла. Нина не «баловалась стишками», а подходила к этому волшебному процессу с необыкновенным трепетом, постепенно разгадывая тайны стихотворчества. Нина Николаевна смело писала обо всем, о чем должна болеть душа у современного поэта. Тема родины большой и малой, необозримая глубина человеческих отношений, вопросы православной веры и, конечно, живописание матушки-природы – щедрой и благодатной в окрестностях Очёра. Но при всей многогранности в стихах Гордийцевой почти нет неизбежных изъянов: ни восторженного «акынства», ни пресловутой местечковости, зачастую уводящих поэтов из глубинки в самозабвенное графоманство. Наоборот, критиков до сих поражают кругозор, многогранность письма, богатство и образность языка, точность передачи картинки. Одним словом, уникальный творческий почерк, легко узнаваемый, присущий только ей.
«По зеленой перине / Вьется лента реки. / Долбят скользкую глину, / Роют грунт мужики. / Схватят водную силу, / Закуют ее в плен – / Плотиною над илом / Высотой в пять сажен. / Хлынут струи в прорезы, / Задымится завод. / Баржа с кричным железом / Вниз по Каме пойдет. / А хозяин отныне – / Их сиятельство граф, / При дворе и при чине, / Удостоен наград. / Красноватая глина / Те преданья хранит. / А завод у плотины / И поныне стоит».
Максим Шардаков
На фото Юлия Анфрова / Автор фото: Владимир Бикмаев
