В пермском Театре-Театре на «Сцене-Молот» состоялась премьера спектакля «Солярис», поставленного Александром Пронькиным по мотивам романа Станислава Лема.
Произведение Лема экранизировалось не раз. Сначала в 1968 году – Главной редакцией литературно-драматических программ Центрального телевидения СССР с Василием Лановым и Антониной Пилюс в главных ролях: этот черно-белый телеспектакль (12+) Бориса Ниренбурга наиболее близок к одному из самых знаковых романов XX века.
Затем в 1972-м Андрей Тарковский снял классический для мирового киноискусства вариант (12+) с Донатасом Банионисом и Натальей Бондарчук, а музыку к фильму написал легендарный Эдуард Артемьев, недавно скончавшийся. И двадцать лет назад, в 2002-м, свою версию, близкую к видению Тарковского, сделал в Голливуде Стивен Содерберг – с Джорджем Клуни и Наташей Макэлхон (12+). К слову, оба кинотворения самому Лему не понравились. Также были два балета и две оперы, радиоспектакль. И вот – пермское театральное прочтение, ко-продукция Центра компетенций НТИ «Фотоника», Пермского классического университета, ПАО «ПНППК» и Театра-Театра.
– Сцены и переходы в нашем спектакле будут выстроены только при помощи световых эффектов, – обещал сайту Пермской газеты «Звезда» в прошлом году режиссер Александр Пронькин. – Сочетание научных технологий и технологий театральных создаст принципиально иную природу сценического высказывания. Роман Станислава Лема – достаточно пластичный и очень философский материал, при этом там есть сюжет – и романтичный, и глубоко психологический. Наш спектакль будет сильно отличаться от знаменитого фильма Тарковского – по эстетике, прежде всего. Это – другой взгляд на известный роман.
На самом деле даже если вы не прочли сам роман, его фабула угадывается с первых картин. И довольно скоро вы соглашаетесь и с таким Кельвином (Степан Сопко), и с таким Снаутом (Алексей Корсуков), и с таким Сарториусом (Анатолий Смоляков), и – тем более – с Хари (Анна Сырчикова). Все они несколько напряжённо-статичные, точно «не очень живые», чем-то напоминающие роботов из советского фантастического фильма «Отроки во Вселенной», второй части ленты «Москва-Кассиопея» (10+). Но и с этим легко соглашаешься: все же космическая станция – значит, люди тоже не очень земные... Особенно Хари – настоящая инопланетянка!
Сюжет вращается вокруг их дуэта с Крисом Кельвином; остальные не более, чем статисты. Помните? Психолог Крис прилетает на космическую станцию, которая находится на далекой планете Солярис, сплошь покрытой океаном. Есть версия, что этот океан разумен, но установить с ним контакт пока не получается. На станции явно происходит что-то странное, и Кельвин должен понять причину. Постепенно становится ясно, что океан проникает в подсознание спящего человека и синтезирует копии людей, с которыми связаны травмирующие вспоминания. И Кельвин встречается со своей погибшей любимой...
Сцены Кельвина и Хари – пожалуй, лучшее, что есть в этом спектакле. Всё мы прекрасно знаем – и кто она на самом деле, и чем завершатся их отношения, и что будет с Кельвином дальше, а смотришь и надеешься: ну, вдруг!?.. И какая разница, что она «дубликат»... Тем более, что Снаут объясняет – чем дольше синтезированный океаном «гость» находится рядом, тем ближе он будет к оригиналу, а значит – тем человечней. Вот и Кельвин решает не возвращаться на Землю и остаться здесь, с Хари, потому что она может жить только на создавшем её Солярисе. То, что каждый из астронавтов, находясь на станции, начинает взвешивать и анализировать свою жизнь, остаётся за кадром, но зритель тут же оказывается вовлечённым в этот анализ.
«Солярис» — одна из самых необычных постановок ТТ; это такой спектакль-аттракцион, где вместо декораций — лазеры, голограммы, видеопроеции, мощный свет (сценограф и видеохудожник Мария Левина). Всё это работает так, что вы, сидя в зале, мгновенно оказываетесь то в ярчайшем тоннеле-трубе, то в конусе, то снаружи неправильных четырёхугольников, которые меняют форму, отбрасывая линии так, что пространство становится пронизано лиловыми, зелёными, золотыми и фиолетовыми лучами. Преломляясь и постоянно меняя конфигурации, они и в самом деле создают нечто нереально-космическое.
Это «нереально-космическое» захватывает, держит в напряжении и переносит вас в фантастический мир ну, если не Лема, то каких-то других фантастов. Почему-то опосредованно всплывают в памяти сюжеты Стругацких – всплывают и тотчас же рассыпаются, как узоры в детском калейдоскопе. Границы между сценой и залом не то что нет, она стёрта намеренно, и благодаря лазерным декорациям вы тоже «не можете покинуть станцию», как и все астронавты. А в какой-то момент наступает уверенность в том, что и к вам сейчас явится гость из прошлого.
Роли астронавтов и Хари почти полностью драматические, а вот для «гостей» написана подробная пластическая партитура, так что в значительной степени спектакль-аттракцион решён пластически, причём пластика часто вписана в партитуру «лазерного шоу», она с ним коммуницирует, «обживает» пространство, которое на глазах трансформируется, меняет обличья, меняет свою природу, утекает сквозь пальцы...
Поразительно, как на довольно небольшом пространстве «Сцены-Молот» легко выстраивается целая лазерная вселенная, где так легко заблудиться. Постоянная трансформация пространства – то, на чём строится сценический язык спектакля. Пространство движется вокруг персонажей, а не персонажи в пространстве. Оно дробится, течёт, расслаивается на несколько плоскостей, выпадает дождём, заворачивает в себя всё живое, сворачивается, может собраться в одну точку. Может быть, оно управляет людьми...
Проходит минут пять-семь сценического времени, и вы, точно под воздействием гипноза, полностью отключаетесь от всего, кроме этого странного действа – есть только неизведанный Солярис и его загадка, люди и копии людей, в которых у них когда-то заключался весь мир. Есть некий (высший? внеземной?) разум и заданные им координаты, а человек с его встроенностью в психологическую и даже философскую парадигму – лишь объект исследования, часть системы. И уже никого не удивляет, что произведение, созданное в середине ХХ века, по-прежнему актуально спустя шестьдесят лет...
Наталья Земскова
Фото Сергея Русанова предоставлено пресс-службой Театра-Театра.
