«По путям-дорогам фронтовым…»

Что мы – поколение двухтысячных - слышали о войне? Много ли родных и знакомых, кто может рассказать нам о ней из первых уст? Несколько лет назад, когда я была еще студенткой, мне посчастливилось душевно поговорить с ветераном Великой Отечественной войны. Воспоминаниями со мною поделится Роман Федорович Наймушин. А сегодня я хочу пополнить нашу историческую память его воспоминаниями….

Фронтовой шофёр, который знал вкус берёзовой коры и золото трудовых наград. Мой собеседник из Лысьвы. Служить в Красной армии он начал на Дальнем Востоке, в 1938–1940 годах, где и выучился на шофера.

Его окружали под Ржевом

На фронт Роман отправился в августе 1941 года. Часть сформировали в Свердловске, выдали по пайке хлеба и – по вагонам! А надолго ли эта пайка молодым здоровым ребятам? В Молотове (Перми) была остановка, солдатики скинулись – хлеба в ларьке купили. На нем доехали до Кирова, снова надо промышлять еду. Подходят к киоску, а продавец: «Хлеб только по карточкам…»
Командиры, может, и посодействовали бы, но в теплушках они не ездили, а состав вот-вот отойдет. Что ж, тогда сибиряки, уральцы да вятские – ребята хватские навалились на киоск, едва не опрокинув его, «подчистили» хлебушек – и в путь.

А потом был Калининский фронт, печально памятный Ржев, где недавно воздвигли впечатляющий мемориал, потому что полегло там наших бойцов немногим меньше, чем под Сталинградом. Испытал на себе Роман Федорович и смертельную опасность окружения, в котором оказались 39-я армия и кавалерийский полк. Из всей армии тогда из окружения вышло человек шестьдесят. Винтовку свою Роман Федорович не потерял, принес с собой… что и спасло его от военного суда.

– Мы по лесам да болотам кружили, а немцы по дорогам расставили свои репродукторы. Марши, песни свои покрутят, а потом: «Сдавайтесь!» И минут через пятнадцать палить начинают, если никто не выходил с поднятыми руками. А таких и не было среди нас… Много гибло нашего брата, – признавал Роман Фёдорович, – и от пуль, и от голода. Мякоть от коры молодых березок жевали и зелень всякую, чтобы хоть как-то обмануть желудок.

– Лошадей всех употребили. Майор у нас был, верхом передвигался. Как-то вечером отлучился, приказал дневальному: «Покарауль лошадку». А солдаты ее через полчаса уже «оприходовали». Утром майор спрашивает: «Где моя лошадь?» А ему: «Так вы, товарищ майор, вчера-то что кушали? Еще и нахваливали». Посмеялись все, да и только, – грустно улыбается Роман Фёдорович.
Кто говорит, что на войне не страшно…

…А бывало и совсем не смешно. Под Москвой их колонна попала в первую бомбежку. Вой самолетов, нарастающий свист бомб, оглушительные взрывы, огонь, дым, гарь – свету белого не видно. Растерялся Роман Федорович («Не верю тому, кто говорит, что на войне не страшно»), выскочил из машины, метров на триста убежал от дороги.
Бомбежка закончилась, самолеты улетели. Возвращается боец к своей полуторке, а около нее – на него представитель комсостава с пистолетом: «Технику бросил? Под трибунал захотел?!» Потом остыл: шофер на фронте был в дефиците.

Чудом уцелел гвардии сержант Наймушин и после другой бомбежки. Всю машину изрешетило: радиатор пробит, коробка скоростей искорежена. Сидевшего рядом танкиста ранило смертельно… На Романе Федоровиче же ни царапины, хотя от всей машины целой, в сущности, осталась только баранка в руках. Уже потом, после налета, находчивый шофер снял коробку скоростей с другой подбитой полуторки, а слесари запаяли радиатор.

Иногда попадали и в такие переделки…

– Под Сталинградом дело было. Возвращались в часть на трех машинах и заплутали. Ночь. Заехали в какую-то деревню. Пригляделись – возле одного из домов кто-то из колодца воду набирает. Шофер санитарной машины вышел: «Слышь, землячок, что за деревня?» Человек тут же бросает ведро, мчится к дому, поднимает тревогу… по-немецки! Нас в занятую противником деревню занесло! Ну, мы развернулись и – газу! А санитарная машина в снегу забуксовала. Шофер-то выскочил (его мы потом подобрали), а машину немцы подожгли. Вместе с доктором, ехавшим в ней… А деревня та называлась Бекетовкой. Навек запомнили.

Кстати, начиная со Сталинграда с питанием стало получше.

Обстрел на День Победы

Особенно горько было терять боевых друзей. Как-то уже в конце войны из их полка отправились на задание пять экипажей (по четыре человека в танке и на броне по пять автоматчиков). Не вернулся ни один… Сколько ни воюй, к этому трудно привыкнуть…

Что ценно – всех новичков всюду «старики» всегда берегли. Пополнение рвется в бой, а им: «Погодите, навоюетесь еще».

День Победы встречал в Восточной Пруссии

– Там стояли уже в одном из немецких хуторов, – вспоминал ветеран. – Я уже был командиром отделения. Ночью вышел проверить, всё ли в порядке. Вдруг слышу: стреляют, и всё вверх, трассирующими. Поднял свое отделение по тревоге. Выскочили на улицу с автоматами, а навстречу двое идут и тоже пуляют в небо. Мои ребята: «Стой! Кто идет?» А те: «Да вы что, мужики? Победа ведь!..» Тут и из наших кто-то сбегал на склад за ракетницами, и тоже устроили такой салют!
На другой день вытащили столы на улицу, поставили посреди деревни, закуски всякой натащили, спирту. Только уселись – бац! На другом конце деревни снаряд разорвался, потом второй, да угодил как раз в тот дом, где мы ночевали. Разбежались по укрытиям, кто куда успел. А видно, что стреляют с соседнего хутора, километрах в двух. Начальник штаба – на мотоцикл и туда… Оказалось, наши артиллеристы, уже прилично приняв, устроили свой фейерверк. Били и из своих пушек, и из трофейных. Начштаба: «Вы охренели? (Понятно, было употреблено другое слово – авт.) По своим же лупите, за это ж трибунал!» Ладно, никого не задело, даже не ранило. Да и Победа всё-таки. Не стал начальник никуда сообщать…

За подписью верховного

Потом я рассматривала семейный альбом, удостоверения Романа Фёдоровича к орденам Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалям «За отвагу», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда» и юбилейным наградам, читал благодарности за подписью Верховного главнокомандующего за освобождение Борисова, Липецка, Вильнюса, Каунаса… Среди всех этих документов обнаружила пожелтевшую вырезку из заводской газеты «За передовую металлургию» со снимком слесаря высшей квалификации лудильного цеха, почетного работника Лысьвенского металлургического завода Р. Ф. Наймушина…

Роман Федорович оказался очень скромным человеком, умолчал-таки, что и на трудовом фронте он не был среди отстающих!

PS Сегодня Романа Федоровича Наймушина уже нет с нами…. с нами - его воспоминания!