«Белые шарфы» вместо «Чёрной кошки»: историк о криминальной хронике послевоенного Молотова

Послевоенные годы были тяжелым периодом в истории СССР. «Советский человек, конечно, очень изменился, но без ножа ходить не стоит», — это высказывание принадлежит Борису Назаровскому, редактору «Звезды» в военные годы.

Об этой фразе вспомнил на своей лекции о криминальной жизни города Молотова историк Олег Лейбович. Журналисту «Звезды» он рассказал о деле «Белых шарфов», лагерях в городском центре, ссылках и амнистиях, законах и преступлениях — о фактах из жизни Молотова, которые немногие стремятся узнать. Впрочем, пословица «Хочешь спрятать хорошо — спрячь на виду» не всегда соответствует действительности. Некоторые сведения о нашем городе обнаружились историком лишь спустя долгие годы их кропотливых поисков.

Город зэков

Молотов в послевоенное время находился в кольце из лагерей. Только в Гремячинске с населением 52 тысячи человек было 18 тысяч ссыльных. В самом Молотове между садом имени Горького и Домом офицеров было лагерное отделение на полторы тысячи человек, а это центр города. Горожане неоднократно жаловались и просили расселить зэков. Но этого не делали. Причина проста: мобилизационное задание на полтора миллиона единиц продукции. Изготавливали ножи, например.

По городу зэки перемещались с помпой: офицеры с автоматами и овчарками вели колонну людей. Прямо через весь город. Надо заметить, что сами офицеры зачастую не слишком отличались от тех, кого они конвоировали. Был случай в 1950-е годы, когда офицеры открыли огонь по патрульной машине МВД. Что им там привиделось — теперь не узнать. Хорошо, что никого не убили.

Банды Молотова

«Черной кошки» в Молотове не было, но было несколько резонансных дел. В том числе банды «Белых шарфов» — единственной известной в то время группировки в Молотове. Подростки, вооруженные одним пистолетом и ножами, грабили прохожих. В темное время суток, угрожая оружием, раздевали людей, снимали с них всё, что могли. Нападали не только на женщин и стариков, но и на крепких мужчин, в том числе офицеров Советской армии, часто засиживавшихся допоздна в ресторане «Кама».

Однажды остановили женщин, которые возвращались со швейной фабрики домой. Обыскав их и ничего не найдя, проявили галантность, поцеловав одной из женщин руку. Да, за всё время они никого не убили, занимались только грабежом. В конечном счете их поймали, но не посадили, сказали, мол, балуются ребятишки, шалят. Самому старшему из членов банды было 15 лет.

Еще одно громкое дело: орудовала уже банда убийц в Закамье. Это был самый страшный по криминальной статистике район после Левшина. Тех уже арестовали, очень громкое было дело, резонансное. Часто преступления совершали солдаты железнодорожных войск и стройбата. Жители города писали письма в обком с единственной просьбой: урезоньте солдат.

Преступная романтика

После всех амнистий, а их с 1945-го по 1957 год было пять, в Молотове начался всплеск преступности, причина которого была не так проста, как кажется на первый взгляд.

Выпускали тех, у кого срок был меньше пяти лет. Всех амнистированных должны были обеспечить проездными, одеждой и деньгами. Но денег не было, начальникам лагерей было просто неоткуда их взять. Поэтому перед зэками просто открывали двери и говорили: «Вы свободны». А тем даже до города добраться не на что было, так и шли пешком. Воровали капусту из огородов. Это, кстати, было самым худшим, на что решались амнистированные.

Возникала такая ситуация: местные боялись амнистированных — ведь это же зэк, из колонии идет. А сами амнистированные боялись снова оказаться в колонии: они прекрасно знали, что творится там. Этим ловко пользовались подростки — для них это было сплошной романтикой. Ощущение полной безнаказанности, мы умные, никто нас не поймает. Подростки прикидывались амнистированными, чтобы грабить прохожих. Если зэк напал — лучше всё отдать, а то убьет, так ведь? Этим и пользовались. А сами амнистированные чаще старались найти работу, что, кстати, было непросто.

Возвращение к мирной жизни

Тем не менее ситуация выправилась. Подростки выросли и начали зарабатывать честным трудом. К тому же завершилась мобилизация несовершеннолетних в ремесленные училища и ФЗУ, которые были настоящими рассадниками преступности. Представьте, в Молотов везли подростков из разных регионов, из разных городов, из-за этого происходили этнические столкновения. С проведением школьной реформы вернулись здания школ, наполненность классов сократилась с 60 человек до 30. Это также привело к тому, что дедовщина в классах себя изжила.

К тому же в апреле 1953 года регламентировали режим труда. В послевоенное время он был таким же, как во время войны: рабочие могли неделями находиться на заводах, спали там же. Это прекратилось с введением нормы трудового дня — с 9.00 до 18.00. Перерабатывать было можно, но за это стали доплачивать.

Сказалось и опустошение лагерей: до 1957 года было амнистировано пять тысяч человек, города вышли из окружения лагерей, бывшие зэки смогли найти работу и получить специальность, а значит, прекратилась и циркуляция из лагеря в лагерь.

Софья Пономарева, фото из фондов ГАПК