«Пермофилы в изоляции»: сюжеты пермского периода как намек современному искусству

Юрий Токранов
info@zwezda.ru

Открывается дверь, и в глаза буквально бросается замечательно красочный череп эстемменозуха, представителя позднепермской очерской фауны, жившего 267 млн лет назад.

«Мирабилис или ураленсис?» – еще более неожидан вопрос. Ответ: «Нет, ураленсис (uralensis – уральский) был милашкой, а у этого вон какие скулы жуткие – точно мирабилис (mirabilis – удивительный)!» Ниже – профиль кого-то из горгонопсов, возможно, иностранцевии: хищный, но симпатичный. Рядом – лист гинкго, лет шесть назад выбранного символом Перми как крайцентра для Аллеи России в Севастополе. И рыбы-палеониски. И трилобит. И еще многое другое – вымершее.

– Автор работ – Илья Терещенко, руководитель некоммерческого партнерства «Пермский период», целью которого является популяризация знаний о том удивительном времени в истории Земли, когда вся мировая суша была собрана в единый материк, окруженный одним океаном, – поясняет палеонтолог Константин Добрянских. – Всего написано 34 картины на сюжеты из пермского периода.

Не привычные иллюстрации-реконструкции, а этакие вспышки цвета. Пока шли пандемийные нерабочие дни, вся минувшая вынужденная самоизоляция, Илье вдруг захотелось привнести что-то яркое в довольно однообразный и монотонно-серо-коричневый мир окаменелостей.

Разве, глядя, например, на отпечаток листа гинкго в пласте породы старше четверти миллиарда лет, можно догадаться, насколько прекрасно оно было осенью? Но посмотришь на гингко нашей, кайнозойской эры, и понимаешь: да, краски оправданы. Как для флоры, так и для фауны. Те же звероящеры – они же на планете пермского периода царствовали, а потому явно не заслуживают цвета хаки или какого-нибудь буро-зеленого уныния.

Самому Музею пермской системы Пермского государственного национального исследовательского университета в 2021 году стукнет уже 30 лет. Его основателем был Владимир Ожгибесов, геолог и палеонтолог, ведущий специалист, в частности, по палеозою, побывавший во многих уголках земного шара и возглавлявший также Международный институт пермской системы.

Официальное же рождение музея было приурочено к началу проходившего на базе вуза Международного геологического конгресса «Пермская система земного шара», посвященного 150-летию ее открытия шотландцем Мурчисоном. Так что и на будущий День города пермяки имеют полное право и даже обязаны отпраздновать уже 180-ю годовщину включения имени «Пермь» во всемирный геологический календарь. А появившуюся нынче в геолого-географическом корпусе ПГНИУ экспозицию «Пермофилы в изоляции» вполне можно считать первым событием грядущего юбилея.

– Я теперь прихожу в Музей – как в праздник попадаю, - рассказывает заведующая Музеем пермской системы, старший преподаватель кафедры региональной и нефтегазовой геологии вуза, глава Пермского отделения Всероссийского палеонтологического общества Галина Пономарева. – На фоне того, что происходило весной, тем более.

Мы ведь в марте однажды ушли с работы домой, а обратно нас – раз – и уже не пустили: коронавирус. Настолько все случилось резко и внезапно. Сначала все боялись, был страх, думали, действительно, выйдешь на улицу и погибнешь. Потом появилась злость, потому что дела стоят. И в этот самый момент в апреле Илья Терещенко мне присылает фотографии большинства вот этих картин.

У меня сразу в голове свелось несколько моментов, и поняла, что вот эти его первые, может, для кого-то смешные, ящеры – это неспроста. Я же знаю его как бизнесмена и любителя палеонтологии. А на самом деле он – художник, в детстве любил рисовать. Но жизнь развернула на 180 градусов. Для меня это было открытием. Тут же возникла идея сделать выставку, о чем я ему сообщила. Ему понравилась идея, созревала она долго, пока нам не разрешили вернуться в университет.

Но это уже была настоящая решимость – я поняла, что выставка состоится. И вот она практически есть, в течение учебного года будет работать. Надеюсь, не только студенты и преподаватели смогут увидеть, но и гости университета, гости Перми, сами пермяки («Мы хотим осенью показать картины в Кунгуре и Красноуфимске», – чуть вклинивается Константин Добрянских).

Музей PERMM приглашаем – у нас ведь теперь тоже современное искусство, а не какая-то там поп-культура юрского периода. Вообще, всем – добро пожаловать! А если у кого-то готово нечто прекрасное, свое, сделанное в дни карантина, – пусть приносят, пусть присылают. И кстати, уже есть идея в следующем юбилейном году устроить выставку детских рисунков о пермской системе, пермском периоде.

Экспозиция неслучайно называется «Пермофилы в изоляции». В глобальном смысле пермофилы – это все-таки любители пермской системы, геологи-пермисты, по словам Галины Юрьевны, даже журнал такой есть профильный «Permophiles». И название экспозиции она изначально со своей сферой деятельности и связывала. Но вот и знаменитая пермячка, писатель и художник Нина Горланова еще в 2004 году опубликовала в журнале «Отечественные записки» эссе «Пермь земная и Пермь небесная (заметки пермофила)», где одна из главок «Пермофилы и пермофобы».

А поэт и геолог Семен Ваксман, повествуя в 2006-м о том Международном конгрессе по пермской системе, так перевел слова открывавшего форум доктора Аллана Нейрна: «Шотландцу трудно удержаться от того, чтобы не поехать в город, который называется Пермь. У Мурчисона дядю звали Александр Маккензи. Он был бригадным генералом. Он был богатым человеком. Моего дядю тоже звали Александром, но мне он ничего не оставил. Тем не менее, и у меня есть законный интерес к пермской системе и повод встретиться с коллегами-пермофилами…»

Те же Илья Терещенко, на карантине оборотившийся из делового человека в самобытного художника, и его друг-коллега Константин Добрянских, палеонтолог не по образованию, а по призванию, – пермофилы и в смысле Перми с большой буквы, и в смысле перми с маленькой (названия в земной стратиграфии пишутся так).

До 2018 года на улице Куйбышева работал и принимал детские экскурсии, ездил в экспедиции Музей пермского периода, содержавшийся выше упомянутым некоммерческих партнерством. Но – хорошее дело пришлось свернуть, а все экспонаты, не выставленные образцы, запасы, фонды, архивы, пермофилы передали в университетский музей – Галине Пономаревой, разом пополнив его на… треть!!!

– Звучит, наверно, пафосно, – говорит Константин Добрянских, – но у нас одна задача, мы работаем над популяризацией знаний о пермском геологическом периоде, о пермской системе. Поэтому то, что мы передали наши скромные находки, коллекции, это ж – на общее дело.

Здесь стоит добавить, что многое в музее некоммерческого партнерства было не то, чтоб взято из земли, но подобрано с нее: фоссилии (ископаемые останки), отпечатки растений, насекомых, рыб, четвероногих-терапсид, стволы деревьев и т.д. Найдено по берегам речек, той же Сылвы, в карьерах. И таких богатств на Урале много – энтузиастам и специалистам искать не переискать.

Кстати, среди переданного от музея общественного музею академическому есть и гипсовые отливки скульптур десяти животных позднего палеозоя. Именно их оригиналы в натуральную величину собирались установить на эспланаде чиновники времен губернатора Чиркунова, но не вышло. Галина Пономарева так вспоминает историю, произошедшую в 2006 году:

– Их делали для администрации. Был договор. Делали 10 таких вот ящеров и рептилий. Они были покрашены. Работал Иван Сторожев со своей командой. Пермский скульптор. Я ходила наблюдателем. Следила за ними. Потому что они чуть из лягушкоящера, из амфибии, не сделали крокодила. Слава Богу, вовремя остановили. Но изваяли очень хорошо. Профессионально. Все-таки академия глазуновская. А опирались на рисунки Сергея Наугольных (пермофил-популяризатор, профессиональный палеонтолог – авт.) – в нескольких ракурсах.

И многое додумывали сами. Но вот с покраской дело было вообще треск. Это был кошмар – мама дорогая! Они титанофонеуса сделали синим, а по телу намалевали белые полоски – чисто арбуз. Как бы дети. Я говорю, а оттенки-то где? Говорят, сами появятся. В общем, стояла ночью у холодильника дома и перекрашивала скульптуру, взгроможденную на холодильник. Сгладила этот арбуз синий в белую полосочку. Остальные фигуры, к счастью, были просто зеленые.

– Это самые правдоподобные скульптурные изображения пермской фауны, – отмечает Константин Добрянских.

– Мне только эстеменнозух не нравится, – улыбается заведующая. – Какой-то он слишком бойкий, сильно вскинута голова, на скаковую лошадь похож, а ведь как бегемот сидел в воде – водоросли жевал.

– Ну, бегемоты быстро бегают. Гиппопотам – водяная лошадь, – вставляю и я свою пару слов. – На эспланаде же теперь собираются каких-то улиток пластиковых поставить за бешеные деньги.

– Господи, да наших милых звероящеров надо и поставить, наконец. Они должны быть – и точка! – не скрывает возмущения Галина Пономарева. – В той же Москве – стоят. Около Дарвиновского музея – в натуральную величину. В парке академическом – тоже. Что ж мы-то в Перми все никак не соберемся?

И действительно, пора. В следующем году, напомню, как раз ко Дню города, исполнится 180 лет с момента открытия пермской системы. И многострадальным скульптурам будет 15 лет с момента создания. Так почему бы не украсить ими эспланаду? В назидание. Мол, не тормозите, а то тоже – вымрете.

^{Фотографии автора.}

P.S. В подарок от автора материала – Музею пермской системы ПГНИУ и экспозиции «Пермофилы в изоляции»: стихотворение и открытка.

Финал палеозоя
Ты помнишь, я выполз на берег.
Он был столь зачётно пустынен.
Лишь парочка членистоногих
приветственно мне стрекотнула.
Не в рифму пока, но согласно
какому-то ямбохорею,
подобному брахиоподе,
двустворчатой и плеченогой.
За-над горизонтом вулканы
клубили свой пепел и лавой
гнобили окрестные рощи
прекрасного дерева гинкго.
Но выжила пермская флора.
А фауна вымерла хором
со мной заодно, как ты помнишь.

                   ***

Обаяшка пермского периода
Пермский эстемменозух, бедняжка,
страшным был, но — обаяшкой.
Кушал кашку из травы.
Только вымер он, увы.