Исполнилось 55 лет со дня открытия в Москве Могилы Неизвестного солдата с лысьвенской каской

«Шёл в атаку яростный сорок первый год. У деревни Крюково погибает взвод. Все патроны кончились, больше нет гранат... Их в живых осталось только семеро молодых солдат», – как пересекается эта песня на стихи Сергея Острового и музыку Марка Фрадкина с Лысьвой?

Написано это произведение было в 1974-м, вероятно, про бой у подмосковного разъезда Крюково. Во всяком случае, об этом можно судить по «яростному сорок первому году», в ноябре-декабре которого Красная Армия остановила гитлеровский натиск на Москву и разгромила захватчиков, рвавшихся к столице СССР и России.

А спустя четверть века прах одного из павших воинов из братской могилы возле Крюково перезахоронили у Кремлевской стены в Александровском саду, где 8 мая 1967 года, 55 лет назад, открылся главный военный мемориал нашего государства – Могила Неизвестного солдата. Рядом с Вечным огнем на каменном знамени там лежит каска – легендарный СШ-40, солдатский шлем производства лысьвенских металлургов.

С начала 1942-го такие каски выпускались только на Западном Урале, поскольку Ленинградский и Сталинградский заводы делать их не могли – из-за ситуации на фронтах. Лысьва же находилась в тылу, хотя здесь была другая проблема – нехватка рабочих рук. Ведь треть трудоспособных мужчин отправилась на войну уже летом 1941-го. Взамен их в цеха пришли женщины и дети. Как рассказывал сайт газеты «Звезда», лысьвенская «Искра» обратилась тогда к населению с воззванием:

«Товарищи домохозяйки, приходите на завод, вставайте к станкам, замените ушедших на фронт отцов, мужей, сыновей». И на завод пошли работать не только женщины, но и пенсионеры. Но самую большую часть, около пятидесяти процентов тружеников завода, составили несовершеннолетние.

«В военное время тринадцатилетний человек уже считался взрослым, выполнял общую норму – а ее по сравнению с мирным временем увеличили в три раза, – получал столько же хлеба. Но на заводе нашлась работа и для десятилетних – они шили подушечки для амортизации, и для пятилетних – их цепким пальчикам под силу было цеплять заклепки, на которые крепились подшлемники.

На заводе был тир: каждая каска проверялась на прочность. В 1942 году последнего стрелка с завода забрали на фронт в снайперы. За стойку встали девчонки – самой старшей было шестнадцать лет. По их просьбе пол подняли на полметра – девушки не доставали до затворов. Рабочая смена длилась по двенадцать часов. На время войны были отменены все выходные, все праздничные дни, все больничные, все отпуска. Опоздание на работу сроком от пяти до двадцати минут каралось четырьмя месяцами тюрьмы.

До конца 1943 года зарплату на руки не получали: в день ее выдачи работники расписывались в двух ведомостях – о том, что получили, и о том, что тут же сдали ее на нужды обороны страны. При этом от желающих работать в несколько смен, за себя и за тех, кто ушел на фронт, отбоя не было. Зато в действующую армию и запасные части было поставлено более 10 миллионов касок».

Сегодня главному изделию лысьвенских металлургов периода войны посвящен Музей каски, единственный в стране. А центральным элементом Всероссийского Поста №1 – Могилы Неизвестного солдата с прахом воина, павшего у Крюково, также является СШ-40. В прошлом году выпускавшая их Лысьва стала Городом трудовой доблести.