Обломки жизни, голая земля: «Зулейха» открыла глаза на пермской сцене

7 и 8 февраля на сцене Пермского Театра-Театра прошли гастроли Башкирского академического театра драмы имени М. Гафури.

Театр из Уфы показал только один спектакль — «Зулейха открывает глаза» (16+), — поставленный Айратом Абушахмановым по одноимённому роману Гузели Яхиной. Номинант «Золотой маски — 2019» в шести номинациях и обладатель специальной премии жюри «За сценическое прочтение», этот спектакль можно считать событием театрального сезона, который по разным причинам мог бы быть у нас интереснее.

Многие театралы «Зулейху» пропустили. Потому что «какой-то театр из Уфы», постановка идёт на башкирском с переводом через наушники, и вообще роман Гузели Яхиной («Большая книга — 2015») — это кинороман, но никак не спектакль. Действительно, как перенести на театральную сцену целый пласт башкирской мифологии, всех этих шурале и духов леса, которые у автора едва ли не на каждой странице, а то и в подтексте (как, например, старинная легенда о Юсуфе и Зулейхе, давшая, кстати, имена героям романа)? Как внятно рассказать историю главной героини и её семьи до раскулачивания? А там было много чего: полный патриархат, деспотичность свекрови, смерть пятерых дочек, видимо, каннибализм, о котором упоминает Упыриха… Или историю профессора Лейбе, тоже, кстати, центрального персонажа и несущей конструкции романа.

Как это сделано?

Спасибо Ярославе Пулинович, автору инсценировки: целы и башкирская мифология, и семейный ад Зулейхи, и все необходимые персонажи. Только Вольф Карлович пострадал, и это, кажется, единственная крупная потеря. Лейбе, блистательно сыгранный Ильдаром Саитовым, заслуженным артистом РФ, показан как среднестатистический «сумасшедший профессор». Но в книге-то гениальный Лейбе съехал с катушек не от своей гениальности, а от того, что кухарка на его глазах начала управлять государством, а в университете профессору дали в преподаватели безграмотных красноармейцев. Но и эту, и некоторые другие купюры спектаклю прощаешь, потому что он сделан так, что каким-то неведомым образом всё то, что есть чудесного и ценного в романе, живёт и сверкает на сцене.

То и дело сверкает — в прямом смысле — созданный лёгкой рукой художника-постановщика Альберта Нестерова снег (а то мы не видели театрального снега!), так что весь спектакль оборачивается сказкой, просвечивающей сквозь ужасную историческую реальность. И вот уже Упыриха (Танзиля Хисамова) — это не просто свекровь, это ведьма верхнего мира Юха, принявшая человеческий облик, а её раскулаченный и убитый сын Мортаза (Хурматулла Утяшев) — Урал-Батыр, богатырь башкирских волшебных сказок, вступивший в неравный бой с «красноордынцами», духами зла. А самой Зулейхе (Ильгиза Гильманова) предстоит пройти огонь и воду, кормить Юсуфа собственной кровью, чтобы потом отпустить навсегда…

Ну какую сценографию можно было придумать для сибирского поселения, того же ГУЛАГа, где выживали бок о бок столичная профессура и деревенские жители, русские, немцы, башкиры?.. Да, в чёрно-серых тонах. Обломки баржи, чёрные деревья, голая земля. А смотришь как под гипнозом. Плотный, полифоничный, спрессованный, этот спектакль всё время выплёскивается со сцены — то в зал, то на балкон, то в вертикаль, и эта его трёхмерность, нередко решённая цирковыми средствами, очень уместными именно здесь, завораживает, даёт воздух, объём. В сцене, где Зулейха тонет, она, например, как вольтижёр, резко поднимается вверх на несколько метров, и этот момент настолько точно решён пластически, что зритель, находящийся в зале, видит именно воду и только воду. Но никакой воды нет — есть точно найденная пластика мизансцены, точная «мера пространства».

Что-то похожее я видела только у Петра Наумовича Фоменко в его потрясающей «Мастерской»… Как он это делал? Как это делает Айрат Абушахманов?..

В одной мясорубке

Остроумные режиссёрские и пластические решения, предпринимаемые постановщиками на каждом шагу, — это что-то невероятное. Вдруг появляется медведь, снимает мохнатую голову, а это и не медведь, это умерший Мортаза-Батыр снится своей Зулейхе. Вот художник Иконников (Ильдар Гумеров) расписывает свою «Сикстинскую капеллу», а зритель видит роспись-видеопроекцию на потолке зала. Но, пожалуй, самая захватывающая, самая сильная часть спектакля — это любовный дуэт Зулейхи и Ивана Игнатова (Азат Валитов), решённый средствами танца и пластики (хореограф — Ринат Абушахманов), и этот чувственный завораживающий танец будет вас преследовать ещё и ещё… Как и музыка, необыкновенная музыка, написанная для спектакля композитором Ильшатом Яхиным. Музыка договаривает то, что не договорили текст, сценография, свет (художник по свету — Ильшат Саяхов).

Да, спектакль «Зулейха открывает глаза» и про любовь тоже. Зулейха (для которой ад ГУЛАГа оказался всё-таки лучше семейного ада) любит Юсуфа и любит Ивана. Доктор Лейбе любит своих пациентов, а Изабелла Бржевская-Сумлинская (Гульнара Амирова) — учеников. А ещё в этом удивительном спектакле громко и внятно, как на уроке истории для старшеклассников, сформулированы, объяснены и чётко проговорены аксиомы о том, что такое сталинизм и «почему он плохой». Если кто подзабыл, сталинизм — это поиск внутреннего врага среди ни в чём не повинных людей, это миллионы загубленных жизней и бесплатный труд рабов из ГУЛАГа ради индустриализации всей страны и конкуренции с мировыми державами. Чёрным по белому, на примере отдельных людей. И неважно, кто ты — «враг народа» Вольф Карлович или тот, кто его охраняет, — все в одной мясорубке. Иногда эта страшная мясорубка даёт сбой, и убийца кулака Мортазы вдруг спасает его сына, спрятав мальчика под своей энкавэдэшной фамилией…

Наталья Земскова, фото Романа Шумнова.