Это тот редкий случай, когда произведения можно воспринимать не только визуально, но и тактильно: некоторые залы предполагают непосредственное воздействие зрителей с объектами, то есть буквально – трогать разрешено.
На самом деле такого слова – «одревленности» – не существует. Это неологизм, сформулированный авторами проекта по аналогии со словом «окаменелости» и символизирующий связь с многовековыми традициями, как бы застывшими в толще материала и на поверхности графических произведений.
– Дерево в нашей культуре всегда было главным материалом: из него строили дома, изготавливали бытовые предметы и кухонную утварь, декоративные элементы, украшения, игрушки, создавали культовые предметы. Это культурный код, который зашит в нас на генетическом уровне. Все эти образы и символы находят у зрителя отклик, провоцируют эффект узнавания, рождают ощущение тепла, об этом можно судить по отзывам посетителей, – делится арт-директор ЦВЗ Элла Наруллина.
Кормилица с ребенком, конь, дом, птицы, строгие лики святых и безликие берегини, солнце и луна – интерпретации этих образов выполнены пермскими, московскими и нижегородскими мастерами в традиционных техниках. Например, маховая резьба, получившая распространение на Русском Севере: изделия режутся без предварительного эскиза, на глаз, с маху. Часто так создавались святые образы, поэтому в советское время эта техника была под запретом.
Основная часть экспонатов – объемные произведения, но есть среди них и лубочные картины. Они, как и в целом первая печатная графика Руси, изначально создавались с помощью деревянных печатных досок, с которых делался оттиск изображения и затем ярко раскрашивался. Они могли изображать бытовые или религиозные сюжеты и служить дешевой заменой иконам, писаным на дереве, «потешные картинки» иногда использовали и для обучения детей грамоте.
С начала XX века на смену деревянным пластинам пришел гибкий и более практичный линолеум, а ксилография, то есть гравирование по дереву, стала техникой для узкого круга мастеров. Именно работы таких авторов представлены в экспозиции.
– Это очень тонкая работа! Все изображения, каждая буковка вырезаются зеркально, затем делается отпечаток на бумагу. В отличие от линолеума дерево – материал очень капризный, фактурный, требует ювелирного подхода, одно неловкое движение может нарушить структуру волокон и испортить гравюру. Мастера стараются соблюдать технологию и работать в той же пластике, сохранять образы и дух народного искусства. При этом мы видим, что их рассказ не архаичный, он ведется про день сегодняшний, – говорит Элла Наруллина.
Самые живые и тактильные экспонаты – механические деревянные игрушки мастера из Соликамска Андрея Чаплинского: конь-качалка, конь-каталка, конь-комонь, карусель. Будучи ребенком, он наблюдал за работой дедушки-плотника, а потом и сам начал работать с деревом, постепенно перейдя от сложных составных панно к игрушкам. Казалось бы, угловатые формы, простые конструкции, бросовый материал, но именно возле этих экспонатов зрители задерживаются дольше всего: приводят в движение механизмы, качаются на деревянном конике, заплетают льняную гриву в косички. «Счастливое детство, деревянные игрушки» – еще пару десятилетий эта фраза звучала саркастически. Сейчас, в эпоху тотальной цифровизации и отрыва детей (да и взрослых) от реальной жизни, она наполняется совсем другими смыслами. Деревянные игрушки вместо планшета – это, скорее, признак благополучия семьи и осознанного подхода к родительству.
– У меня была цель сделать этого коня из обрези, чтобы любой папа или дедушка из минимального набора имеющихся досок смог это повторить. А эти доски уже вытесаны полукруглой стамеской, а сверху покрыты воском. Получаются такие довольно грубые формы, но эти неровности очень тактильные, текстурные, визуально напоминают шерсть. Вообще конь в нашей традиционной культуре символизирует солнце, это такой символ-первооснова, и народная культура очень насыщена такими символами и смыслами. Они воспринимаются не через понимание, а на уровне ощущений. И когда дети с этим соприкасаются, в них просыпается этот культурный код. Я замечаю это по своим внукам: когда мы с ними мастерим что-то из дерева, они забывают про гаджеты, начинают смотреть на мир как на систему глубоких взаимосвязей, видеть что-то большее, чем палочки и досочки, ощущать свое место в этой системе. Это вроде бы так просто, но все самое великое в простоте, – делится Андрей.
Зрители не только смотрят на экспонаты «Одревленностей», но и сами становятся объектом пристального внимания многочисленных глаз: один из залов экспозиции занимает мультмедийная инсталляция куратора проекта Ирины Решетило «Березовый сон».
Здесь дерево оживает не метафорически, а буквально, приобретая черты человеческого лица, вписанные в узор на коре. И если зал с игрушками приглашает к действиям и игре, то это пространство располагает зрителя к внутреннему движению, медитативному созерцанию и расшифровке полученного кода – под присмотром внимательных глаз.
Авторский проект «Одревленности» будет работать в Центральном выставочном зале до 23 ноября.
Автор: Аника Рик