Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения пермского писателя Михаила Голубкова

Сегодня, 20 ноября, исполнилось бы 80 лет жившему в Перми замечательному русскому прозаику Михаилу Голубкову.

А ушёл он для писателя рано — в 51. Собственно, именно в этот год — в 1988-й — я узнал Голубкова воочию. Помню, идём мы по Большевистской с критиком Валентином Курбатовым, и вдруг звонкий голос откуда-то сверху. Валентин Яковлевич сразу определил в окне одного из верхних этажей дружески знакомого ему писателя. А тот, в свою очередь, на то и заядлый охотник, что зорким оком вычислил в уличном водовороте бывшего, как и он, чусовлянина. И начал зазывать на свою верхотуру. Курбатов намекнул, что Михаил болен, и я обратил внимание, что во время нашего разговора автор доброго десятки книг, дабы унять в себе разгулявшееся нечто, укладывался на диван. Хотя не терял при этом живой нити беседы.

Потом я встретил Голубкова на перекрёстке Большевистской и Борчанинова, напротив здания Феодосиевской церкви. Запомнилась эмоциональность: Михаил, как всегда, был резковато ироничен, а жесты его рельефны.

«Миша бузит!» — рассказывая о местном союзе писателей, не то восхищённо, не то сокрушённо говаривал кто-то из пермских тружеников пера. Сие означало неуспокоенность голубковского характера.

Таковыми же — неуспокоенными — были многие его произведения: и первая книга рассказов «Деревенские новости», и сборники повестей «Просека» и «Ветровал», и «Даровая дичь», увидевшая свет в московском издательстве «Современник», и посмертная «Пойду глухаря добуду». А как тонко чувствовал Голубков природу, открывшуюся в его чусовском детстве! Вот повесть «Крайняя изба»: «Сейчас пора созревания, духмяного воздуха, пора луговых и приречных туманов по утрам, пора неожиданных ночных гроз с тяжёлым обвальным накатом громов, с яркими голубыми, беспрерывными зарницами. Пора каких-то неясных, невесть откуда возникающих звуков, будто кто-то постоянно зовёт тебя, окликает: в поле, в лесу, в лугах ли. А оглянешься — никого. Но в тебе уже всё всколыхнулось, напряглось — ждёт нового оклика, зова».

В затеси «За синей рекой», посвящённой жизни и творчеству своего рано ушедшего ученика, Виктор Астафьев писал: «Я думаю, на Урале ещё любят и помнят своего негромкого, но искреннего певца. Как он любил свой край, народ свой, да вот осталась недопетой его задушевная песня. Всё, всё осталось за дальней горой, за исхоженной и помеченной его топориком тайгой, за синей-синей рекой».

…Мне довелось (буквально на себе!) доставлять портрет Голубкова на его историческую родину. Работу кисти известного пермского живописца Равиля Исмагилова попросил привести для Музея писательских судеб основатель парка истории реки Чусовой Леонард Постников.

А картина-то немаленькая. В электричке, в которой я добирался до Чусового, портрет не умещался в пределы двух глядящих друг на друга сидений.

Пришлось везти прямо у дверей, где, как известно, располагается одноместное сидение. А затем, пересев в Чусовом на другую электричку, уже до 136-го километра. А там — с насыпи да вниз! А потом ещё тянуть в тогдашние каменные палаты Леонарда Дмитриевича, располагающиеся на той стороне речки Архиповки. Теперь этот портрет моего талантливого земляка, крепко любившего свою малую, а также большую Родину, украшает писательский музей этнографического парка.

Текст: Юрий Беликов

Фото: regnum.ru